Как майор ухитрился вырваться из захвата, Матеус так и не понял, но в следующее мгновение пришлось выбивать своему командиру коленную чашечку, хватать за ствол автомат, изрыгающий огонь, и, заворачивая его кверху, наносить ребром ладони ломающий удар по пальцам. Последний удар получился невероятно жестоким и сильным. Левая рука майора переломилась у основания кисти, словно деревянный веер, короткий автомат задрался круто вверх, и последняя пуля разорвала левое плечо командира батальона. По трагической случайности пуля в магазине оказалась хоть и последней, но не менее смертельной, чем остальные.
Майор был еще жив, когда раздался топот караульных и они ворвались в развороченный пулями кабинет. Матеус всеми силами пытался остановить кровь, вытекающую из плеча майора, но тот, видимо, прекрасно осознавал приближение смерти. И уже деревенеющими губами, но вполне четко проговорил склонившимся к нему караульным:
– Мы с полковником зашли и застали Матеуса копавшимся в сейфе. Мы пытались его остановить… задержать… но он нас… убил.
И умер.
А сейф действительно был нараспашку…
Суд не нашел показания Матеуса достойными внимания и доверия. Вражды, как и повода для нее, между полковником и майором тоже не отыскали. Никаких улик против майора не обнаружили, как и против полковника. Был только найден в кабинете мини-передатчик, который транслировал звук и изображение всего происшедшего. Но где и кто принимал передачу – так и не докопались. А ведь только это могло спасти обвиняемого лейтенанта.
Как ему ни помогали друзья и боевые товарищи, как ни заступались некоторые вышестоящие командиры, как ни требовали адвокаты пересмотра дела – приговор оставили в силе. Распластание!
Страшная казнь… Но еще страшнее несправедливое обвинение, поруганная честь настоящего воина и запятнанное имя кристально честного человека.
И вот подходил к концу четвертый день. Тюремный глайдер вынырнул из Лунманского прыжка и шел на маршевых двигателях. Наверняка красный карлик уже прекрасно виден на экранах обзорных локаторов. Но смертникам такого удовольствия не положено, хотя и содержали их, к удивлению даже бывалых уголовников, вполне прилично.
– Ужин!
Герметичные, из тонких листов титана, створки отсека разошлись в стороны, и несколько дежурных по камбузу повезли по проходу между двумя общими камерами тележки с большими кастрюлями. Одни раздавали пищу женщинам, другие – мужчинам. И первые, и вторые блюда выкладывались в продолговатые коробочки из непромокаемого картона, которые легко проходили между прутьев решетки. Из такого же картона были сделаны и разовые ложки.