Но один чёрт, пока добрались до кладбища, все здорово надышались
едким дымом и прокоптились насквозь. Ещё и вспотели нещадно.
Кладбище оказалось не очень большим. По крайней мере, не таким
большим, к каким я привык в своём мире. И никаких оградок, как у
нас, зачем-то старающихся застолбить как можно большую территорию
для покойника и иной раз сильно мешающих передвигаться по кладбищу.
А ещё новых могил здесь обнаружилось совсем чуть. В принципе, могли
бы и сами всё найти, не тревожа вдову. Просто вместо того, чтобы
сразу пройти к нужному месту, пришлось бы обойти эту юдоль печали
по периметру, читая имена усопших на свежих захоронениях.
Понятное дело, памятники на таковых ставить было рано, земле
предстояло ещё порядочно осесть. Так что из могильных куч торчали
пока лишь одни фанерные таблички, навроде тех, что размещают иногда
у нас на газонах с требованием не ходить по траве.
Народу почти не было. Несколько индивидуумов вяло ковыряли землю
вдали, похоже, взявшись за работу совсем недавно. Яму выкопать
успели лишь по колено и дальше углубляться особо не спешили, уделяя
гораздо больше внимания не труду, а большой бутылке, чинно
передаваемой из рук в руки.
Едва мы добрались до нужной могилы, горка земли на которой,
кстати, была совсем невелика, Агафья Егоровна уселась на корточки
возле кривовато установленной таблички и принялась зачем-то
поправлять сложенные рядом букетики цветов, при том что-то
тихонечко нашептывая. Тимон молча встал в сторонке, понимая, что не
стоит меня сейчас ничем отвлекать, а сам я, тоже присев, закрыл
глаза и постарался настроиться на нужный лад.
Очень я надеялся, что не зря в моём мире отмечают девять и сорок
дней после кончины человека, считая, что до тех пор душа его не
исчезает, а витает где-то поблизости, наблюдая за живыми близкими.
Возможно, это так оно и есть. И, хотелось верить, что в этом мире у
высвобожденных душ не более короткие сроки привязки к телу.
Очень долго ничего не происходило. Очень. Ноги стали затекать, и
я просто плюхнулся задом на землю, плюнув на приличия и чистоту
одежды.
Чуть поёрзав, уселся поудобнее. Немного отвлекал шёпот вдовы, но
не приказывать же ей было заткнуться.
Впрочем, она и сама в конце концов умолкла, позволив мне
сконцентрироваться и перестать замечать окружающий мир.