— Конечно-конечно, — поторопился я к ней и подхватил под локоть,
помогая подняться. — Держу вас. Стоите? Покажите, что там у вас с
лицом?
Утвердившись на ногах, Агафья Егоровна отняла шарф от лица:
— Сильно страшно?
Я, конечно, не ожидал увидеть вытекший глаз, — слишком уж стойко
перенесла вдова инженера ранение, — но всё равно, увидев
повреждения, выдохнул с облегчением:
— Не волнуйтесь, всего лишь неглубокое рассечение над бровью.
Потому и крови много. Ничего опасного, скоро заживёт. Хотя швы,
наверное, наложить придётся. И шрам останется.
— Вы хоть узнали, что хотели? — недовольно поморщившись на мои
слова о шраме, Агафья Егоровна выжидающе уставилась на меня.
— Я могу достаточно уверенно утверждать, — подняв с земли свою
фуражку, я отряхнул её и водрузил на законное место, — что вашему
мужу помогли попасть под колёса паровоза. Но виноватого в убийстве,
увы, я разглядеть не успел. Помешали эти... Нехорошие люди. Сейчас
мы отвезём вас к врачу, произведём все необходимые манипуляции с
раной, а после завезём вас домой и вернёмся сюда. Попробую ещё
что-нибудь увидеть.
Я повернулся к Тимону:
— У тебя что с ногой? Давай хоть перевяжем, чтоб грязь в рану не
попала. И назад, кстати, даже не спорь, машину поведу я.
Никакой больницы, в привычном для меня понимании, в Миассово не
оказалось. На весь городок имелся лишь один практикующий частный
врач, занимающийся абсолютно всем подряд: от лечения насморка с
подагрой до принятия родов и операций по ампутации органов.
Водились где-то ещё, как нам поведали, дантист с парочкой
ветеринаров. Ну и аптекарь имелся, которого здесь называли
рецептарем.
Последний нам вовсе был без надобности — я сам себе рецептарь.
Зубной врач с ветеринарами тоже не устраивали. А доктора не
оказалось дома. Выполнявшая при нём роль медсестры, а заодно и
администратора, пожилая дама совершенно необъятных размеров
оглядела нас с огромным недоверием, при том недовольно морщась от
въевшегося в нашу одежду запаха гари. И сообщила, что Поликарп
Игнатьевич отбыл на вызов, а вернётся ещё не скоро.
Однако рану Агафьи Егоровны эта хмурая с виду женщина, на деле
оказавшаяся вполне добродушной и весьма разговорчивой, обработала
сама. И даже швы наложила, дав прежде пациентке немного подышать
эфиром. А после штопки залепила ранку полоской самого натурального
пластыря.