Было что-то во второй кучке не то. Ну
вот, не нравилось мне. А интуиция у меня, знаете ли, в последнее
время надёжнее осциллографа, так что...
Инвалиды не совсем понимали, что
происходит. Некоторые испугались. Началась заминка и толчея. Но на
этот случай у меня был неперебиваемый козырь.
– Марина! Подойди сюда!
Мама-Марина спрыгнула с подъехавшей
повозки и пошла к нам. Я клянусь вам, от неё шли волны
умиротворения и любви. Мне захотелось реветь. Как же благословили
её боги! В ней бил источник, и он с каждым днём становился только
сильнее. Источник такого душевного тепла, что он пробивался сквозь
любой душевный сумрак подобно маяку.
– Ну и что вы стоите? – весело
спросила Марина, – Идите ко мне, поедем домой!
И они пошли! Каждому достались
обнимашки, каждого она проводила в крытый фургон, уложила на
коврик, сунула под голову подушечку и укутала спальником – и
объяснила, что сейчас сильно захочется спать, а ехать долго.
Пока шестеро воспитателей несколько
завороженно наблюдали за этим действом, я рассматривала остальных
кандидатов на переход. Пятеро парней. И восемнадцать аж девок.
Так-так. Не зря звоночек прозвенел.
– Валерий Сергеевич, вот этих
четверых – не возьму.
Он рысью пробежал в нашу сторону и
вытянулся, как сурикат у норки.
– Почему? Что случилось?
– Ничего пока не случилось, и я не
хочу, чтобы случилось, вот в чём дело. Я могу озвучить конкретные
причины вслух, если хотите.
Пока помгубера подвис, одна из девок
подскочила, уперла руки в бока и выкрикнула:
– Не имеете права! Нам сказали – всех
берут! Вот этот приезжал, уговаривал! – она ткнула пальцем в
покрасневшего чиновника.
– А ну, заткнись! – рявкнул со своего
края Владимир Олегович, да так, что мгновенно наступила всеобщая
испуганная тишина. Он секунд десять подождал, кивнул,
удовлетворившись плодами своих усилий и мрачно позволил:
– Продолжайте!
Девка стояла чуть скособочившись,
смотрела на меня злобно.
– Тебя конкретно, – я ткнула в неё
пальцем, – я не возьму, потому что ты – воровка, и не собираешься
прекращать. Это нам придётся судить тебя, переводить в рабский
статус, отправлять на исправительные работы... Морока одна. Эти две
кумушки – злоречивые склочницы и клеветницы. Ещё и друг другу воду
на мельницы льют. За такое у нас положено изгнание. Ну и эта –
завистливая и злорадная душа. Таким на фронтире не место. У нас
каждый – друг другу товарищ и брат. А если завтра – враги? Вы бы,
Валерий Сергеевич, оставили такого человека прикрывать свою
спину?.. Вот и я не хочу. И впредь, прошу вас, не упускайте пункт о
нашей правовой основе из ваших разъяснительных бесед... Уяснить
всем, если до вас ещё не дошло! На нашей земле главный закон –
барон и баронесса! Выше меня – только муж, – я показала рукой на
Владимира Олеговича, – Над нами боги. Нет другого закона! И если
ты, девочка, – я снова повернулась к первой, – захочешь перейти
самостоятельно (а ты имеешь на это право) – никто препятствовать не
будет. Но