Левая рука болела немилосердно.
Шпилька пробила кожу и вонзилась глубоко в ладонь. А стоило ее
выдернуть – потекла кровь. Впрочем, Яна была рада этой боли. Она
очень хорошо отвлекала от душевных терзаний.
Гошка, сын мой родной…
Один раз я предала тебя.
Один раз поставила свои интересы
вперед твоих.
Больше я так не поступлю. Даже если я
сломаюсь, это неважно. Важно, что у тебя все будет хорошо. А я… а
мне уже и немного осталось. Месяца три, не больше. Лето
наступает…
***
- Почему!?
Гошка ревел от души, и не собирался
сдерживаться. Сложно разлучаться с мамой.
И взрослому-то сложно, а уж
маленькому…
Федор Михайлович плюнул на все. На
титулы, на звания, на то, что Гошка – Воронов, может, единственный
наследник династии…
Алексеев?
Да кто там будет слушать какого-то
Алексеева? Тьфу на него три раза!
Купец подхватил мальчишку, прижал к
себе покрепче, и как мог убедительно заговорил.
- Гоша, сынок, она приедет.
- Правда?
- Она обещала?
Гошка всхлипнул и покачал
головой.
- Н-нет… мама сказала, что все для
меня сделает. И любить будет. А когда заберет – не сказала.
Федор Михайлович скрипнул зубами.
Все он знал, все понимал, но тора
Яна! Неужели нельзя было соврать малышу!?
И тут же сам себе ответил.
Нельзя.
Рано или поздно дети вырастают.
Понять ложь они могут, но простить?
Никогда.
- Это потому, Гоша, что ей сейчас
очень трудное и страшное дело предстоит. Страну с колен поднимать –
не выдох сделать…
- Знаю. А еще мама сказала, что я –
ее уязвимое место. И ради меня она что угодно сделает.
- И это не тайна. А потому побереги
себя, малыш. И я тебя поберегу.
Гошка длинно вздохнул и прижался
поближе к купцу. Федор Михайлович погладил короткий хохолок на
макушке мальчика.
- Все можно исправить, пока мы живы,
Георгий. Все можно исправить.
- Правда?
- Правда.
Только вот утешить мальчика могли
совсем другие слова.
Что мама придет, заберет его, что все
будет хорошо. А их-то Федор Михайлович и не мог произнести. Словно
горло петлей сдавило.
- Давай помолимся, Георгий. Чтобы все
у нее получилось.
- Д-да… пусть все п-получится…
- Твоя мама все сделает, чтобы
вернуться за тобой. Она тебя любит. Просто так уж получается,
родись она в обычной семье, было бы и легче, и проще. Но кровь
диктует и спрашивает. Тора Яна могла бы предать, уйти, сбежать, но
тогда бы она не была твоей мамой. Она бы сломалась, и ты первый,
рано или поздно, не простил бы ей этого поступка. Как рано или
поздно не простишь себе какой-то слабости. Ты ведь не просто
Алексеев, ты еще и Воронов. А власть – это не право. Это
ответственность.