Мысленно помянув дьявола, Рангони тут же перекрестился на висевшее над камином распятие:
– Предчувствую, за бумагами наверняка скоро начнется охота. Больно уж многим они нужны: Вишневецким, Острожским, Мнишекам – чтобы уничтожить, шведам и русским – чтобы предать огласке. Таким образом, мы с вами меж двух огней, сын мой.
– Грамоты надо немедленно спрятать!
– Так-так…
– В каком-нибудь отдаленном аббатстве, не в Польше… и не в Ватикане.
– Ну-ну, продолжайте, Лавицкий! Вижу, у вас что-то есть на примете.
– Есть, монсеньор. – Иезуит с улыбкой развел руками. – Признаюсь, я уже думал над этой проблемой. Преданный мне человек давно собирается совершить паломничество в один из нормандских монастырей…
– Нормандия? – удивленно перебил нунций. – Почему именно Нормандия?
– Он там родился, монсеньор.
– Но ведь это же почти край света! И как мы, в случае необходимости…
– Нормандия вовсе не так далеко, – на этот раз перебил Рангони Лавицкий. – И если плыть по морю… Неделя! Всего неделя, а при благоприятных погодных условиях и того меньше. Правда, мой человек, чтобы не привлекать внимания, отправится в паломничество пешком. Не один. С верными людьми.
Нунций недоверчиво хохотнул:
– Я смотрю, у вас все люди – верные, а, Лавицкий?
– Брату Гилберту – так его зовут – я вполне доверяю. И мое доверие он уже не раз оправдывал.
– Я должен говорить с ним!
– Да, монсеньор. – Лавицкий встал с кресла и поклонился. – Я представлю вам брата Гилберта сегодня же. Но… лучше не здесь.
– Естественно, не здесь! – Рангони взмахнул рукой. – Сейчас наброшу плащ, и отправимся – ведь уже темнеет.
– Как вам будет угодно, монсеньор.
Встреча произошла на постоялом дворе, близ небольшой деревянной церквушки Святой Инессы, что располагалась почти на самой окраине города. Впрочем, и отсюда был виден Мариацкий костел и здания коллегий университета. Рангони непроизвольно улыбнулся – свет католической учености имел прочные позиции в Польше.
– Прошу сюда, монсеньор. – Лавицкий жестом показал путь.
Задний двор, заставленный возами с рыбой и кожами, большая куча навоза, около которой, чертыхаясь, возились бородатые мужики с вилами. Узенькая, с резными перильцами лестница, ведущая на галерею. Такая же узкая дверь.
– Входите… Сейчас я зажгу свечи.
Послышался стук кресала – Лавицкий высекал огнивом искру. Наконец потянуло паленым… Зажглись три свечи в бронзовом подсвечнике, стоявшем на небольшом столе. Ярко, нестерпимо ярко, так, что на миг стало больно глазам! Или – это просто с непривычки, с темноты?