– Я с вами не соглашусь, Софья Матвеевна, – возразил батя всё
тем же холодным безэмоциональным тоном. – Игнат Филиппович –
хороший врач, и я ему доверяю. Человеческий организм – вещь
непредсказуемая, и наука порой может ошибиться.
– Вам виднее, Александр Данилович, – неохотно согласилась
пожилая женщина. – Лично я доверяю только целителям.
– Услуги целителей порой обходятся недёшево, Софья Матвеевна. В
большинстве случаев это просто не целесообразно. Среди обычных
докторов, уверяю вас, тоже много честных людей, – батя сделал
паузу, а потом снова обратился ко мне, желая загнать в угол своими
вопросами. – Алексей, расскажи мне, как прошёл твой день?
– Хорошо, – ответил я, прожевав мясо.
– Какие науки сегодня изучали с Германом Сергеевичем?
На миг я впал в ступор. Но надо было что-то ответить.
– Физику, математику, французский язык, латынь, – сказал я,
вспомнив лежащие на столе учебники.
– Мне казалось, латынь у вас по вторникам.
Я промолчал.
– Надеюсь, за эти месяцы ты не отстал от общей программы, –
продолжал батя. – Занимайся со всем усердием, Алексей. Скоро
экзамены. Уже сейчас ты должен думать о золотой медали и хороших
рекомендациях.
Наставив меня, его высокородие переключился на Ольгу и тоже
спросил, как прошёл день.
– Замечательно, папенька, – ответила Ольга. – Софья Матвеевна
обучала меня чистописанию, а после обеда мы продолжили читать
Священное Писание: сегодня была Книга Еноха. Потом я вязала
салфетку.
Ольга стала описывать свой день с необычайным увлечением, как
будто ей действительно хотелось поведать папеньке о тех скучных
вещах, которыми ей пришлось заниматься. А я сидел и думал о том,
какая же тут душная атмосфера. Просто тоска зелёная. Я уже жаждал
поскорее убраться из этого дома.
Пока Ольга говорила, появилась дородная горничная в белом
фартуке, убрала тарелки, принесла на подносе десерт: печенья,
блюдце с вареньем и сахарницу. Затем привезла самовар на
специальном железном столике на колёсах и придвинула к обеденному
столу.
Трапеза казалась довольно скромной для семьи его высокородия.
Мне почему-то думалось, что высокородия должны иметь стол
побогаче.
После ужина отец велел мне следовать за собой.
Снова миновав анфиладу, мы оказались в передней, откуда
поднялись на второй этаж. Тут на площадке перед лестницей на
постаменте воздвигся гипсовый бюст какого-то мужика в парике –
наверное, предка. Отсюда вели две двери в разные комнаты. Та, в
которую мы вошли, была обставлена в строгом стиле: тут имелись
кожаные диваны и огромный письменный стол. На втором этаже
убранство помещений выглядело богаче, чем на первом: больше картин,
статуэток, фарфоровых ваз и прочих предметов декора, под потолком
виднелись изразцовая гипсовая лепнина, а люстры блестели
позолотой.