Санузел оказался возле столовой. Туда вела небольшая дверь. Тут
было лучше, чем я себе представлял: вполне годный унитаз с водяным
смывом – ватерклозет, как их называли в девятнадцатом веке,
раковина и даже ванная комната. Все удобства на месте, только вода
горячая отсутствовала.
Справив нужду и вымыв руки, я снова вышел в столовую, собираясь
продолжить экскурсию по дому, но вдруг в дверном проёме, ведущем в
смежную комнату, которая во время ужина были заткрыты, увидел
сестру. Она держала в руке светильник, похожий на мой.
– Не спится? – спросил я.
– Я хотела спросить кое о чём, – Ольга прошла в столовую,
уселась за стол, а светильник поставила перед собой. – Ты не
занят?
– Спрашивай, – я устроился напротив.
– Зачем папенька тебя звал наверх? – ещё тише произнесла сестра.
– Это из-за книги?
– Да, он обнаружил пропажу, – ответил я. – Ругался.
– Что ты сказал ему? – в больших, постоянно удивлённых глазах
Ольги смешались страх и любопытство. – Он наказал тебя?
– Нет, мы просто поговорили.
– Про меня ты не сказал?
«А что я про тебя должен был сказать? – удивился я про себя. –
Или ты тоже как-то замешана в похищении?»
– Нет, про тебя я ничего не сказал.
– Уф, – сестра вздохнула с облегчением. – Спасибо, что не
наговорил на меня. Но больше я для тебя ключи воровать не буду. Нам
обоим попадёт. И вообще, ты очень сильно рискуешь.
Вот и выяснилось, каким образом Алексею удалось открыть шкаф.
Ольга-то, оказывается, не такая пай-девочка, какой
прикидывается.
– Спасибо, что помогла, – сказал я. – Благодаря тебе я
исцелился.
– А если б ты погиб? Тёмные чары очень опасны. Я большой грех на
душу возьму.
– И чем же они так опасны? – я решил прощупать почву. – Отец
ведь... владеет ими, да?
– Неужели ты не знаешь? Конечно! Но даже если есть талант, с
тёмной стихией надо быть очень осторожным. Иначе заболеешь и
умрёшь, как маменька. Тебе надо показаться целителю. Вдруг ты тоже
заболел?
– Пока чувствую себя здоровым, так что, думаю, беспокоиться не о
чем. Но ведь если отцу дано владеть тёмной стихией, почему мне не
дано? Может быть, он напрасно перестраховывается?
– Опять ты за своё. Я не знаю, но папеньке виднее. Он заботится
за нас, и если что-то запрещает, то только ради нашего блага.
– То, что он считает благом, действительно является таковым?
Вдруг он ошибается?