Святозар было насторожился, но Бату, оставшись с князем наедине, успокоил его:
– Он пьян. К тому же никто из них не знает, зачем на самом деле прислал их ко мне мой дядя Чагатай. Только тебе могу показать. – Нетвердо ступая, хан повел Святозара в другую юрту, которая пустовала, кряхтя, опустился на корточки перед красивым деревянным ларцом с хищным драконом на крышке и полез за пазуху.
– Только тебе, – повторил он важно, пьяно тыкая маленьким ключиком в замочное отверстие и постоянно промахиваясь.
Наконец очередная попытка увенчалась успехом, и хан, торжественно открыв ларец, достал из него лист пергамента, туго скрученный в трубку. Он небрежно освободил его из тугих объятий шелковых желтых шнуров, увенчанных тяжелыми висячими печатями, и протянул Святозару.
– Надо ли честь? – осторожно осведомился тот, не разворачивая свиток.
– Если у тебя есть тайна от друга, то либо ты сам – плохой человек, либо друг у тебя только по названию, – высокопарно произнес Бату. – Читай.
Князь пожал плечами, развернул пергамент, некоторое время вглядывался в него, затем с легким разочарованием вернул обратно.
– Прости, хан, эта грамота мне неведома, – несколько смущенно заметил он. – Да я же тебе сказывал, что иноземные письмена не разбираю.
– Правда? – изумился Бату. – Я и забыл.
Лгали оба. Святозар, правда, лишь самую малость, поскольку с первой строкой свитка сталкиваться ему уже доводилось. Была она стандартная. Князь впервые увидел ее лет пять назад и поинтересовался у отца, что это за чудные буквы. Константин охотно пояснил, что свиток доставлен ему очередным посольством, которое вернулось ни с чем из ставки великого хана Угедея.
– Пишет мне, будто даннику какому, – мрачно заявил тогда государь. – Видал, с чего начинает, – и отчетливо произнес, указывая пальцем на первую строку, которая была выведена красной киноварью гораздо крупнее, чем последующие строки: – Внимание и повиновение.
– А ты, батюшка? – робко переспросил Святозар.
– А что я – внимаю, как и сказано. Вот только повиновения он от меня навряд ли дождется, – и его мрачное лицо озарилось слабой улыбкой.
Он подмигнул сыну и продолжил:
– С этого великий хан все свои указы начинает. Важничает, собака. Ну-ну, пускай позабавится… пока, – загадочно закончил он.
Святозару почему-то запомнилось начертание этой строки. К тому же чуть позже он еще несколько раз видел подобные грамотки, начинавшиеся с точно таких же слов, так что узнал их сразу.