– Хоть и горько мне было слышать, что завелись на Истире лиходеи, а все же рад я, что Небесный Воин тебя туда привел, – заговорил князь. – Теперь не надо мне смолятическим гостям рассказывать, что сын мой вырос молодцом, – сами видели. Сами видели, что ты и в возраст, и в разум вошел, женихом стал. И невеста для тебя уже есть.
Светловой сдержал возглас, но брови его сами собой взметнулись вверх. Он не знал, что так бывает, и не сразу смог справиться со своим лицом – оно не слушалось. Какая невеста?
– Князь Скородум дружбу свою нам заново явил, предлагает родством ее скрепить, – продолжал Велемог. – Ему Макошь послала единственную дочь, зато уж она и красотой, и умом, и вежеством десять других девиц за пояс заткнет. Хочет князь Скородум ее за тебя сосватать. И я с кормильцем твоим рассудил – лучше нее и желать нечего. Славная будет тебе жена, а речевинам княгиня.
– Да куда же спешить? – обеспокоенно подала голос княгиня Жизнеслава, потрясенная не меньше сына. – Всего-то восемнадцать нашему соколику, а Дароване уж двадцать лет, не меньше!
Княгиня нечасто решалась возражать мужу, но сейчас волнение придало ей смелости. Она мечтала женить сына на одной из славенских боярышень, которые выросли у нее на глазах, самой выбрать такую, которая сделает Светловоя счастливым. А тут и выбора никакого не остается – принимай в дом княжну, которую никогда не видели, отдавай своего соколика ненаглядного неведомо кому! Сваты всегда хвалят невесту. Красоту ее и искусство в рукоделии можно проверить, но в душу к ней не заглянешь.
Но князь Велемог принял решение, и не жене было заставить его передумать. Он бросил на нее лишь один взгляд, и княгиня тут же смешалась и замолчала.
– Ничего, – подал голос Кремень. – Двадцать – не сорок. Нашему молодцу пора жениться, а княжна глиногорская как раз ему под стать. Не ровен час – пойдет Держимир дрёмический на нас воевать, вот мы со смолятичами его единым строем встретим, как братья родные!
Князь Велемог одобрительно кивнул. Княгиня Жизнеслава побледнела, задышала чаще, прижала стиснутый кулак к груди. И сватовство, и война, все сразу – для нее это слишком много.
– Княжна Дарована – красавица редкая! – продолжал Прочен, и даже на его невозмутимом лице мелькнул легкий проблеск оживления. – Среди говорлинских княжон такой не бывало давно. Только княгиня Добровзора, Гордеславова дочь…