Рита шепотом спросила меня:
– А как он выглядел, этот бандит?
За меня ответил Севергин:
– Во всех случаях действовал мужчина лет двадцати пяти, невысокого роста, узкоплечий, волосы темные, подстрижены ежиком, глаза карие, лицо бледное, нос прямой… Это данные, которые потерпевшие помнят определенно. И еще особенность: в первом случае он был в сером костюме, Осокорева запомнила – спортивного покроя, в двух следующих – в темном плаще с поднятым воротником…
– Ничего удивительного, – сказал я. – Позавчера было тепло и сухо, а вчера с утра похолодало и шел дождь. Вот он и надел плащ.
– Наверное, так, – кивнул Севергин. – По делу идет активная работа, район происшествий будет усиленно патрулироваться, а вы, товарищи, имейте в виду эту ситуацию, чтобы в случае сигнала отреагировать мгновенно. Служба «02» предупреждена…
– Слушай, Стас, – сказала Рита. – Но ведь это невероятный мерзавец! Ты обратил внимание, какие жертвы он себе выбирает?
Я молча кивнул. Объяснять ей, что, собственно говоря, все разбойники, грабители – мерзавцы, потому что финкой или пистолетом угрожают безоружному человеку, сейчас было неуместно. Я только сказал:
– У нас насмотришься всякого… – И сразу же пронзительно зазвенел телефон и замигала желтая лампочка на пульте.
Микито нажал тумблер и сказал в микрофон:
– Заместитель дежурного по городу слушает…
Мы все еще переговаривались о чем-то своем, таком, что связывало нас с прошедшим днем, только что проглоченным красным жерлом часов, шутили и огорчались, но все это было там – за незримым барьерчиком, когда Севергин еще не сказал: «Город принял!», потому что сводка Севергина, резкий звон и желтый блик сигнальной лампы Микито уже включили нас в долгую и муторную круговерть под названием «суточное оперативное дежурство по городу», и все, что происходило теперь с миллионами людей на сотнях километров улиц в бессчетном сонмище домов, стало нашим делом и нашей тревогой, нашим большим ожиданием неведомого, и Микито, прижимая трубку плечом, делал пометки в оперативном журнале, а потом, скосив на нас глаза, кивнул, дал отбой и сказал:
– Кража…
И все повернулись теперь к Микито, и я краем уха слушал его, хотя фиксировал только необходимую мне информацию, потому что по-прежнему смотрел на Риту, которая успела мне сказать:
– Ты совсем не изменился!..