Голубков был самым маленьким чиновник во всем этом громадном здании, набитым народом. Самым маленьким, если не считать секретарш и уборщиц. Должность у него была делопроизводитель. Он готовил те бумаги, которые лично подписывал генеральный секретарь.
Многие прослужили всю жизнь верой и правдой по чиновному ведомству и не знали, что существует такой Голубков, а не то чтобы сказать, который его кабинет.
Пал Петрович мягко открыл высокую дверь.
– Саша, можно к тебе, – с Голубковым они были давно и хорошо знакомы.
– Заходи, чай будем пить, – Голубков показал на электрический чайник, воткнутый в розетку.
– Не откажусь.
Саша был по возрасту такой же, как и сам Коштяну, пенсионного возраста – за шестьдесят. Большой кабинет его представлял собой необычное зрелище. В нем стояло три письменных стола, заваленных бумагами и еще один стол с пишущей машинкой. В точно таких же кабинетах этажом выше или ниже сидело по несколько человек.
– Саша, ты слышал про новые путевки в Болгарию, как раз следующим летом, – Пал Петрович разгласил самую страшную тайну кремлевских стен, что появились десять свободных путевок в Болгарию, на Золотые пески. Тогда это было безумной роскошью даже для работников Кремля.
– Паша, я мало этим интересуюсь, хотя, знаешь ли, годы берут свое, надо подлечиться.
– Подлечиться хорошо в Чехословакии, в Карловых Варах. Помнишь, в прошлом году была путевка?
– Говорят, там стало плохо. После 68 года нас там не любят, – хозяин кабинета насыпал в кружки чай из пачки со слоном.
– Тебе как, покрепче?
– Нет, нормально.
Во время этого пустого разговора Пал Петрович ворошил глазами груды бумаг, лежащих на всех трех столах.
– Садись пить чай вот здесь, а то у меня тут бумаг навалено. Все время надо что-то переделывать. И за столько лет я ни разу не ошибся. Хоть бы кто оценил!
– Да, Саша работа у тебя – не позавидуешь.
– Вот уйду скоро на пенсию, как они смогут без меня? Никто же не знает, что к чему. – он обвел рукой три горы бумаги на трех столах.
– Не надо про пенсию, рано тебе еще. Без тебя просто пропадут.
В те годы выходить на пенсию было не принято ровно в 60 для мужчин. Высшее начальники государства были все старые, но работали, это давало и негласное разрешение и на работу пенсионеров всех уровней. Годы были тяжелые для молодых, которые хотят пробиться. Старые не уходили, держались до последнего. В вечном споре молодости и опыта молодость в те годы проигрывала с крупным счетом.