— Был Бог-Император... стал Бомж-Император, — я вздохнул.
Надо что-то сделать с рукой... Она висит плетью и выглядит так,
словно её изрядно прожарили. Рукав куртки полностью сгорел, часть
материи вплавилась в мою плоть. Мерзкий горелый запах бьёт в нос.
Голова кружится.
Остальное тело тоже пострадало, но не так сильно. От волос до
сих пор дым валит, глаза слезятся, кожу немилосердно щиплет. Будь у
меня мои прежние силы, я бы легко восстановился. Но глупо мечтать о
том, что сейчас недоступно. Остаётся надеяться лишь на медицину
этого мира. Что она достаточно развитая.
Я, распространяя вокруг себя дым и гарь, вышел на освещенную
улицу. Горели фонари на высоких металлических столбах, по каменной
дороге несся поток стальных механизмов на четырёх колёсах.
Сверкающие огни слились перед моими глазами в непрерывный
поток...
Я пошатнулся и прижался спиной к стене дома. Всего меня охватила
внезапная слабость. Вновь сильно заболело плечо, словно запекшиеся
раны приготовились снова открыться.
— Молодой человек... — услышал я чей-то голос, донёсшийся до
меня словно через пелену тумана. — Вам плохо? Помощь нужна?
Незримую плотину в моей голове словно прорвало. Чужие
воспоминания обрушились на меня непрерывным хаотическим потоком. В
основном они носили крайне чёрный, негативный оттенок. Ложные
обвинения... казнь отца... плачущая женщина... Чёрные усмехающиеся
тени, глядящие с презрением...
Как же много всего... даже мой разум не в состоянии враз всё это
переварить. Погодите... не все разом!
— Всё в порядке, — поморщившись, произнёс я. Приступ прошёл,
оставив неприятное послевкусие в виде лёгкой дрожи в раненной руке.
— Поскользнулся, упал. Очнулся — гипс.
Странная фраза. Родилась сама по себе в моей голове. Опять
память носителя шутит?
— Боже Император милостивый, что с твоей рукой... — в шоке
произнёс прохожий.
Развернувшись, я быстрым шагом пошёл прочь. Не стоит привлекать
к себе лишнее внимание. Как бы меня обгоревшего не связали с теми
пятью закопчёными трупами.
Вернувшись обратно в переулок, я бросил безнадёжно испорченную
куртку в мусорный бак. Остался в одной рубашке. От неё чадило, но
не так сильно как от куртки. Пойдет. Хотя вечером будет холодновато
ходить.
Поскрёб черные куски куртки, вплавившиеся в мою руку. Какая же
дикая боль... Но я привык. В прошлой жизни мне доводилось
переносить и куда более сильные страдания.