Владислав
Германович уходит, а я все так и сижу в обнимку со стаканом. Кажется, он что–то
еще говорил, прощался, рекомендовал воду выпить до конца, дверь за собой сам
закрыл.
Я
не реагировала. Возможно, только кивнула. От былого собранного настроя не
осталось и следа.
Из
ступора меня выводит сигнал телефона. Будильник. Напоминание о том, что нужно сдать
институтские книги, но я с этим позавчера справилась, забыла с телефона убрать.
Нажимаю
на мобильник, а потом с удивлением смотрю на стакан. Не сразу понимаю, откуда
он у меня в руках. Передумываю допивать и выливаю. Что мне действительно нужно,
так это умыться.
С
наслаждением брызгаю холодной водой в лицо и шею, и постепенно приходит ясность
сознания. Возвращаюсь на кухню и натыкаюсь взглядом на конверт, оставленный
Владиславом. Сажусь рядом и гипнотизирую его, словно тот бомба медленного
действия. Хотя кто знает эту семейку, у них всякое может быть.
Не
знаю, сколько проходит времени, скорее всего я бы так и сидела, ничего не
делая, лишь смотря на «подачку», но у меня начинает невыносимо тянуть живот.
Иду в ванную и замечаю…
–
Кровь! – шепчу в ужасе.
Ее
совсем немного, но достаточно для паники.
И
тут снова оживает телефон. На этот раз звонок.
–
Алло, – отвечаю дрожащим голосом.
–
Марин, ну я иду, ты дома? Мы приехали, но два дня я занималась мелкими, только
сегодня оставила их на бабушек и могу наконец–то отдохнуть с тобой.
«Маша»,
– проносится в голове узнавание.
Моя
лучшая и, пожалуй, единственная подруга. Мы росли в одном дворе и были
практически, как сестры. Потом она вышла замуж и уехала в другой город. И вот,
приехала, а у меня тут…
–
Машенька, я, – не могу сдержать всхлипа, – я, наверное, не смогу.
–
Что случилось? – сразу настораживается подруга.
–
Ой, – выдыхаю, – много всего, – и понимаю, если продолжу, то банально
разрыдаюсь в голос. – Может, я тебе попозже перезвоню? – с трудом выдавливаю из
себя.
–
Не стоит. Открывай дверь, лечить тебя будем. Я поднялась, – отвечает Маша с
мрачной решимостью.