— Ты сделал мне больно!
— Не преувеличивай, — отмахнулся Павел и прихлебнул и бутылки с шампанским, прихваченной из ресторана. — Подумаешь, ущипнул. Я же любя.
Люда нахмурилась. От этого «любя» у нее уже не раз появлялись синяки. Павел и прежде мог причинить ей легкую боль, особенно во время секса. Но в последнее время действия его стали слишком жестокими.
— Мне это не нравится, — добавила она. — Я много раз тебе об этом говорила. А ты меня будто не слышишь.
— Подумаешь, — не расстроился Павел. — Можем вообще не заниматься любовью, если тебе не нравится. Только учти: я мужчина и у меня есть потребности. Если не получу дома порцию ласки, придется пойти на сторону. И виновата в этом будешь ты.
В последнее время Люда слишком часто была виноватой. И розовые очки, что надела она вместе с обручальным кольцом, грозили дать трещину. В институте и во время ее беременности Павел вел себя иначе. Заботился о ней, расспрашивал о самочувствии, делал небольшие подарки. А теперь будто бы наигрался в мужа и отца.
И захотел иных игр. Тех, правил которых Люда не знала и знать не хотела.
Она обиженно поджала губы и отвернулась к окну.
— А как насчет моих потребностей? — произнесла едва слышно.
Ответа, разумеется, не получила. И всю оставшуюся дорогу они ехали молча, лишь изредка слышался плеск шампанского в бутылке. Но вскоре и она опустела.
Плач Саши люда услышала еще в подъезде. Голосок сына она не спутала бы ни с чьим другим. Мальчик надрывался, буквально заходился от плача. И молодая мать мысленно прокляла себя за то, что согласилась на уговоры мужа и оставила ребенка со свекровью.
— Вы?! Вы?.. — Только и смогла произнести Люда, оказавшись в квартире. — Это чудовищно!
Сашка сидел на полу в гостиной и ревел во все горло. Свекровь же курила на кухне и разговаривала по телефону, отгородившись от внука дверью. Запах табака и отрывки разговора распространялись по квартире, как жгучий яд. Тамара Михайловна болтала с подругой и жаловалась на то, как несправедливо поступила с ней невестка.
— Представляешь, ушла развлекаться, совершенно забыв о сыне! — услышала Люда колкость в свой адрес.
Дальше уже не слушала, абстрагировавшись от всего, что происходило вокруг. Сосредоточилась на сыне, замирая от всепоглощающей любви и нежности. Подняла мальчика на руки, стала успокаивать, поглаживая по спине: