— Да, Мари, сегодня с Марком было что-то непонятное. Игнат говорит ничего страшного, но я волнуюсь, — постаралась максимально быстро и кратко описать ситуацию.
— Ян, такое и правда случается с нашими детьми, но когда им по восемь-десять лет. Я не слышала, чтобы у кого-то такое было в год. Тем более ты так и не обернулась. Обычно волны выходят из-под контроля перед первым оборотом.
— Ты хочешь сказать, что он скоро?.. — Мне было даже страшно договаривать пришедшую мысль вслух.
— Нет, ты что! Конечно же, нет! Он не может так рано обернуться, скорее всего, это стихийный всплеск, тем более Игнат сказал, что ничего страшного, он же быстро исправил ситуацию?
— Да.
— Значит, и правда не о чем волноваться.
— Ты сейчас меня так успокоить, что ли пытаешься? Он тебе уже звонил?
— Не говори глупости, Ян, я говорю тебе как есть. Не накручивай себя попусту. Давай я тебе позже позвоню или приеду вечером, и мы поговорим. — Она замолчала на пару секунд, что-то обдумывая. — Может, ты приедешь? Сколько ты ее уже не навещала?
— Мари, по больному месту прямо. Давно… с каждым месяцем все реже и реже и, если честно, уже давно мало на что надеюсь.
— Ну с этим я могу поспорить, — ошарашила меня Мари.
— Что-то произошло? Подожди-ка, только не говори, что именно из-за этого тебе некогда.
— Пять баллов за догадливость, приезжай, Ян, может, она опять проявит активность, в этот раз среагировав на тебя.
— О боже! Мари! У нее были подвижки, а ты молчишь. — Я не могла не укорить ее, ведь она прекрасно понимала, как важна для меня любая информация, касающаяся Лексы. — Я приеду после обеда.
— Окей, жду.
Вызов давно сбросился, а я ошарашенно стояла на одном месте, продолжая прижимать телефон к уху.
Лекса… Как же я скучала по этой чертовке, не прошло ни дня, чтобы я не винила себя в том, что с ней случилось. Вытащила из-под майки кулон, беспомощно повертела его в руках. Лучше бы я тогда промолчала. До сих пор не представляю, что же творилось в ее голове, но, скорее всего, известие о предательстве матери окончательно подкосило ее.
Я так никому об этом и не говорила. Ни о своем кулоне, ни о браслете Лексы. Татьяна также молчала, а если и говорила о чем-то, то я очень сомневаюсь, что на ее россказни находились слушатели. Она по-прежнему жила в психушке без права видеться с кем-либо. Назимов же предпочел и вовсе забыть о ее существовании.