Яна закрыла лицо руками.
—
О, малышка, не плачь, — пробормотал успокаивающе.
Мне
бы её обнять, но по себе знаю, как жалость унижает. Потому я произнёс чуть
насмешливо:
—
Если суп был отвратителен, скажи, я немедленно прикажу сварить повара вместо
курицы.
Это
помогает. Мои слова заставляют её думать не о том, что жизнь – сука, а о поваре,
который приготовил очень вкусное блюдо.
—
Что? О, нет-нет… — прошептала она сдавленно и быстро вытерла салфеткой влагу с
лица. — Суп вкусный. Очень. Правда-правда. Повара не надо… варить…
Я
рассмеялся, хотя не хотелось. Но мой смех немного успокоил её, снял напряжение.
Мне
бы обнять её и сказать, что всё будет хорошо.
Но
не поверит.
—
Салат? — предлагаю ей.
Она
кивает и отбирает вилку, ест теперь сама. Ест быстро, заталкивает в рот сразу
много и прожёвывает плохо.
Но
я не останавливаю, не критикую. Понимаю, должно пройти время.
Салат
приканчивает очень быстро. Потом выпивает морс и смотрит на меня осоловевшим
взглядом.
Невольно
икает и закрывает ладошкой рот.
—
К сожалению, пока больше нельзя, иначе дурно станет, и без доктора не
обойдёшься, — произнёс мягко.
Она
кивает, но в глазах вижу сожаление.
Ох,
девочка.
Подозвал
официанта и другие заказанные блюда прошу завернуть с собой.
—
Спасибо… — пробормотала она, комкая пальцами салфетку. — Я хочу… Хочу вас
попросить…
Голос
звучит неуверенно, даже жалко. Вижу, что она вся сжалась, хочет сказать нечто
важное, возможно судьбоносное для неё, но боится. Боится насмешки или страшнее –
отказа.
—
Не бойся, Яна. Говори, что хочешь попросить? — мягко подталкиваю её.
Она
поднимает на меня взгляд и долго смотрит, покусывая нижнюю губу. Уверен,
малышка даже не осознаёт, насколько она сексуальна в своей ранимости и
хрупкости.
Опускает
голову, её плечи поникли, кажется, она собирается закрыться в себе и не озвучить
своего желания изменить эту проклятую жизнь.
Я
медленно протянул руку и осторожно приподнял её подбородок, заставляя посмотреть
на меня. Я сделал всё мягко и деликатно, потому что она невероятно нежная и
хрупкая.
Беспокойство
заполнило её взгляд.
—
Что ты хотела мне сказать?
Она
смотрит прямо в глаза и говорит надломлено:
—
Я потеряла всё, что у меня было. У меня ничего нет. Совсем ничего.
Голос
на последнем слове дрогнул. Она сглатывает, но сдерживается, чтобы снова не
зарыдать, хотя глаза уже повлажнели и вот-вот слёзы сорвутся с ресниц.