Чувствую,
как под его тяжёлым взглядом моё лицо розовеет.
—
Я тебя услышал, — ответил он спустя бесконечность.
Больше
ничего не сказал.
Завёл
джип и выехал с парковки.
Я
долго смотрю в окно на вновь пролетающий город и нервничаю.
Потом
перевожу взгляд на Шведа, но он не отводит взгляда от дороги.
Интересно,
он поможет мне? Или нет?
Мы
едем молча. Я кусаю губы и не могу найти в себе смелость задать вопрос. Боюсь,
что он скажет «нет».
Музыка
в машине не играет. Слышен лишь звук двигателя.
Украдкой
изучаю его и снова цепляюсь взглядом за его руки. И не могу на них не смотреть.
Его
руки то напрягаются, то расслабляются – большие и сильные. Просто
завораживающее зрелище.
Мы
едем долго. Швед увозит меня в район, где я никогда не была.
Здесь
живут одни богачи. Дома шикарные. Скверы ухоженные. Магазины здесь другие –
солиднее, что ли.
Вскоре
мы въезжаем на территорию одного из этих потрясающих домов.
Даже
шлагбаум есть. Камеры. Охрана.
Это
его дом?
Он
привёз меня к себе?
От
этой мысли сердце бьётся не в груди, а где-то в горле. И, несмотря на то, что страх
немного отступил, пульс бьётся как сумасшедший.
Швед
паркуется и глушит машину.
—
Сиди, я сейчас, — говорит он и выходит из машины.
Он
подходит с моей стороны и открывает двери, помогает выбраться.
От
сытости меня немного шатает. А ещё ужасно хочется спать. Но при этом мой мозг
взбудоражен. Странная смесь, правда?
—
Вы здесь живёте? — осмеливаюсь спросить.
Смотрю
на мужчину, но его лицо не выражает никаких эмоций.
—
Одна из моих квартир в городе, — отвечает небрежно.
Забирает
из машины ресторанную еду и ведёт меня за руку за собой. Прямо в эту высотку,
где живут очень богатые люди.
Я
никогда не была внутри подобных домов.
Меня
пугает и одновременно восхищает чистота, красота и запах. Запах роскоши, денег,
свободы.
Консьерж
– немолодой мужчина с густыми седыми усами в синем свитере и джинсах кивает
Шведу, узнав его.
Он
сидит в объёмном кресле и смотрит телевизор. Его уголок, закрытый сплошь
стеклом от пола до потолка и стеклянной же дверью больше похож на кабинет.
Прямо
здесь, в роскошном подъезде стоят в огромных горшках пальмы. Какие-то цветы. На
стенах со вкусом развешаны картины в рамах.
Мы
идём к лифту, и я верчу головой, раскрыв в удивлении рот.
Это
не тот затрапезный дом Ржавого, где подъезд весь провонял мочой, блевотиной,
сыростью и старостью. Где штукатурка осыпалась, стены пошли глубокими трещинами,
а бетонные ступени стёрлись и стали местами округлыми.