Пока рассматривал примитивные рыболовные снасти, не заметил
появление людей. Сейчас рядом с ранее во весь голос завывавшей
испуганной девчонкой стояла высокая стройная женщина, примерно
тридцати лет, с приятным и довольно симпатичным лицом. Одета в
длинную рубашку, украшенную на рукавах, в проеме для головы и на
подоле орнаментом. Подпоясана, не то оригинальным поясом, не то
плетенной разноцветной веревкой. Голову покрывал белый платок.
Карие глаза женщины внимательно и пристально смотрели на меня. И
было у этих уставших глаз странное выражение: смесь недоверия,
удивления, грусти, искреннего восторга от увиденного чуда и
радости. Очень выразительные глаза были у этой женщины – не сыграть
так никакому заслуженному артисту.
- Вот, посмотри, мама, на Ваську, - сказала девчонка, - стоит,
весь свой срам наружу выставил. – А еще он ругался последними
словами, когда в грязи валялся, я половину таких и знать не
знаю.
- Даша, доченька, наш Василек с младенчества дурачок, он
говорить не мог, только мычал, да слюни пускал, - ответила девчонке
женщина. – Показалось тебе милая, не может он говорить, не дал ему
Бог разума.
- Ничего не показалось, - упрямо топнула ножкой девочка. – Мы
рыбу ловили, когда ливень налетел. А потом Ваське в голову угодило
Перуна копье. Вся одежда на нем загорелась, и он упал в лужу. Я
думала, он умер. А потом Васька начал вставать, ругаясь по-черному,
я многих слов в жизни не слышала.
- Не может такого быть, дочка, неразумный он, откуда ему слова
бранные знать. Он даже имени своего произнести не может, ты же
знаешь.
Сами вы неразумные, хотелось мне сказать, я доктор медицинских
наук, у меня ума палата, монографий не счесть, учебников тьма,
учеников целый взвод. Но решил промолчать, пусть поговорят, хотя
какую-то информацию получу, а то в голове ребенка, кроме моих
знаний и мыслей ничего нет, пусто совершенно. Начну умничать –
переквалифицируют на шизофреника, оно мне надо, мне бы сначала
разобраться по самому минимуму.
- Подойди ко мне, Василек, не бойся, мама тебя любит, - поманила
рукой женщина.
Делать нечего, почти на негнущихся ногах, медленно и осторожно
ступая босыми ногами по жухлой траве – не хватало еще на что-то
острое напороться, подошел к женщине. Она начала меня бережно
вертеть во все стороны, осматривая и ощупывая всего с головы до
ног. Так добралась до моей кудлатой, нечесаной головы, невольно
причинив мне резкую боль в теменной ее части.