Я последний месяц наловчился плести из лыка и лозы короба,
корзинки, разных размеров и конфигураций. Пальцы мои к такому виду
работы приучены не были, и поначалу, через час-два работы я
чувствовал неимоверную усталость и боль в руках, мне хотелось все
бросить. Но, видно, характер все же у меня своеобразный, я
заставлял себя работать. Правда, выматывался к вечеру основательно,
были случаи, когда я засыпал за ужином. Да, я значительно окреп и
подрос, уже не узнать во мне того худющего, качающегося от порыва
ветра безумного мальца, но и не стал еще эдаким мощным великаном.
Если верить словам Герасима, тело мое развито не по годам хорошо,
мышцы стали крепкими и упругими. Он полагает, что к выпуску из
монастыря я вырасту значительно, стану выше и крупнее своих
сверстников. Почему он так считает, я не знаю, он человек взрослый
со значительным жизненным опытом в этом мире, приму его
высказывания на веру.
Герасиму настоятель монастыря выделил в пользование пароконную
повозку, точнее фургон, крытый толстым войлоком. Невольно я его
сравнил со скифской кибиткой, модель которой видел в музее
Санкт-Петербурга, схожесть есть, но и отличий хватает. Казалось бы,
что с собой может взять Герасим? Хирургический инструмент, материю
для перевязки, еще что-то по мелочи, плюс одежду и провиант.
Оказалось, что его вещами загрузили половину фургона. Вторую
половину загрузили имуществом Клавдии Ермолаевны, пришлось половину
дня таскать ее пожитки на дорогу, поскольку подъехать к ее избе не
было никакой возможности. Все мое имущество помещалось в одной
маленькой серой, как мой друг волк, заплечной котомке, и много
места в фургоне не занимало.
Отец Герасим правил лошадьми, Клавдия Ермолаевна сидела рядом с
ним, а я, развалившись на мягких узлах, откровенно дрых -
раскачивающийся на дорожных ухабах фургон убаюкивал.
К вечеру прибыли на место, отмахав более двадцати верст.
Мироновка - деревня большая, шестьдесят девять домовладений, не
считая подворья Герасима. Лечебница обнесена невысоким плетнем по
периметру и представляла собой длинный деревянный дом, с крышей из
досок, покрытых черной смолой, по крайней мере, так это выглядело
на мой непрофессиональный взгляд. Во дворе имелась конюшня для
лошадей и приличных размеров сеновал, заполненный до отказа
душистым сеном. Внутри, через всю лечебницу вдоль стены проходил
коридор, остальное пространство было разделено на помещения,
осматривая которые я смог идентифицировать как смотровой кабинет,
операционную и палаты для пациентов с четырьмя топчанами в каждой.
Небольшая комната предназначалась для проживания Герасима и Клавдии
Ермолаевны. Мне отвели место на сеновале, чему я был несказанно
рад, ведь запах трав там был очень стойким.