– Кто же содеял такое?
Губы ее дрожали, и голос самой показался чужим.
– Кто ж теперь знает, что за ирод такой! – воскликнула женщина. – Я как раз на площадь вывернула, а он, муж твой… Ведь муж он тебе?
Анна кивнула.
– Ох, горюшко ты горькое! Так вот, он как раз посередке и шел. И вдруг всадники – три человека, али четыре. Тот, который первым ехал, сшиб его, а остальные конями потоптали.
– Неужто нарочно! – вскричала Анна, не в силах поверить в подобную жестокость.
– Надо думать, что нарочно, – тяжело вздохнула женщина.
– Что ж они за ироды! – запричитала Анна. Ребенок у нее на руках проснулся и огласил площадь громким криком. Мать поспешила успокоить его и потому волей-неволей отвлеклась на некоторое время от горьких своих мыслей.
Захара перенесли в дом. Хорошо, нашлись добрые люди, помогли вдовице. Прасковья – та самая женщина, что успокаивала Анну на площади, взяла на себя все хлопоты, связанные с предстоящими похоронами.
Анна пребывала в каком-то странном полусне. Как будто все случившееся произошло вовсе не с ней, а с какой-то другой, едва знакомой ей женщиной. И лишь когда скромная похоронная процессия вышла за ворота ее бедного дома, Анна словно очнулась и поняла весь ужас происходящего.
Захара погребли спешно. Народа, желающего проститься с покойным, было немного, да и последние, предвесенние морозы давали о себе знать. Анна не чувствовала холода, хотя одежда ее была донельзя изношена, и ветер пробирался за шиворот, стремясь заморозить бедную женщину.
После похорон потянулись пустые, тяжкие дни. Анна осталась вовсе без гроша – последние ушли на похороны, а тех скромных припасов, что были в доме, надолго хватить не могло.
К стенам покосившейся избенки подступал голод, и Анна не знала, что ей делать. Куда она пойдет с малым дитем на руках, где сыщет хлеба? Только одно и оставалось – идти по миру, просить у добрых людей на пропитание. Была еще у Анны тетка, но той кланяться – нож острый. Совсем уж выжила из ума старуха, скупа стала и бранчлива. У такой хуже с голоду помрешь!
Женщина совсем уж было пала духом. «Что ж, придется побираться! – думала она. – На свете белом много добрых людей – авось не пропаду!» Но как только представляла Анна, что придется ей бродить целыми днями под порывами холодного пронзительного ветра с младенцем-сыном на руках, все каменело у нее внутри. Быть может, лучше голодной смертию умереть, чем так мучиться!