Казачонок Ефимка вприпрыжку несся домой. Босые пятки весело отстукивали по тропинке, которая, извиваясь по косогору, спускалась к воротам в крепостной стене.
Хорош был город Царицын, государева волжская крепость. Окруженный высокой стеной с сотней пушек, со всеми своими храмами и церквями, с богатыми купеческими да дворянскими дворами привольно раскинулся город на берегу великой реки.
Мальчик нес плетеную клетку, где сидел наконец-то пойманный для старшей сестры Дашеньки щегол. Ефим любил Дарью, и когда милый ее сердцу казак Григорий отправился в поход вместе с их батькой Харитоном Парфеновым, парнишка пообещал плачущей сестре поймать певчую птичку. Он посулил бы ей и луну с неба, лишь бы любимая сестра не кручинилась.
У ворот Ефим замедлил шаг, одернул рубаху и, приосанившись, степенно пошел по городу. По зиме казачонку минуло четырнадцать, и он изо всех сил старался казаться взрослым. В мечтах Ефим плыл на головном струге в дальний поход, возвращался с богатой добычей и щедро оделял голутвенных казаков, что смело пошли за ним, своим атаманом Ефимом Харитоновичем Парфеновым…
Задумавшись, хлопчик ничего не видел перед собой и, сворачивая на небольшую улочку, ведущую к родной хате, налетел на дородного казака, что понуро шел краем дороги.
– Дядько Павло! – вскричал Ефим, узнав своего крестного, – Как же это вы вернулись так скоро? А батька, должно, дома уже? А я вот птичку…
Осекшись, казачонок пытался поймать взгляд крестного, но тот старательно прятал глаза и лишь желваки ходили по скулам.
– Ты, Ефимушка, вот что… Ты домой теперь поспешай… Худо хлопчик, ой, худо… – и, отстранив крестника, дядько Павло почти побежал прочь.
С захолонувшим сердцем Ефим помчался домой. А на завалинке чужой хаты осталась забытая клетка с щебечущей птицей…
Хозяйство у Парфеновых было крепкое: добротный рубленый пятистенок, широкое подворье, по которому бродила сытая ухоженная животина, огород, полоть который матушка Евдокия Степановна бывало хворостиной загоняла непоседливого Ефимку.