Спорить готов, обычный человек, не склонный вникать в первоисточники и докапываться до корней (добросовестные буквоеды вроде меня, согласитесь, редки), и не представляет, насколько наша история мифична, насколько она обманчива. Не представляет, сколько «общепринятых истин» на деле оказываются то случайными, то намеренными ошибками, укоренившимися невероятно прочно…
Один пример – незатейливый, так сказать, типичный. Всякий мало-мальски образованный человек знает, хоть ночью разбуди, что Христофор Колумб плавал открывать Америку на трех каравеллах, прозывавшихся «Санта-Мария», «Пинта» и «Нинья»…
Так вот, все три корабля и не каравеллы вовсе, и назывались совершенно по-другому…
В записях Колумба ни разу не встречается имя «Санта-Мария» поскольку корабль этот был известен под другим именем, «Ла Гальега» («Галисийка», то есть жительница испанской провинции Галисия). «Нинья» официально именовалась «Санта-Клара», а «Нинья» – не более чем прозвище (по-русски – детка или крошка). Хотя вполне возможно, что прозвище произошло от фамилии предыдущего хозяина Хуана Ниньо. Подлинное название «Пинты» установить уже невозможно. «Пинта» – опять-таки прозвище, возникшее то ли от испанского слова «кружка», то ли от фамилии прежнего владельца Пинто.
И, наконец, все три корабля – не каравеллы, а каракки. Объясняя предельно просто, каравелла имела один тип крепления обшивки, а каракка – совершенно другой.
Кто-то решит, что это буквоедство. Ну, не знаю. В конце концов, есть некоторая разница между эсминцем и крейсером, хотя оба они железные и плавают…
Еще о знаменитых фамилиях – в данном случае об «изобретателе гильотины» докторе Гильотене. Во-первых, он был не простым «доктором», а профессором анатомии парижского факультета медицины, а во-вторых, к изобретению знаменитого «механического обезглавливателя» не имеет никакого отношения. Эту жуткую штуку придумал доктор, секретарь хирургической академии Антуан Луи, и какое-то время она звалась по его фамилии – «луизетта». Но имя настоящего изобретателя очень быстро забылось. Дело в том, что Жозеф Гильотен с приходом революции со всем пылом ученой души кинулся в политику. И представил Учредительному собранию свой проект закона о смертной казни. Одна из статей как раз и предусматривала, что гуманности ради приговоренного следует обезглавливать не тупым топором, как сплошь и рядом случалось (порой революционные французы еще и пилой голову казнимому отпиливали), а «посредством специальной машины».