Сам Шлиман описывает гибель корабля в лучших традициях «Робинзона Крузо»: «…со страшным шумом обломки покатились вниз по нижней палубе, и я вместе с ними был увлечен в бездну. Но вскоре я вновь очутился вверху и смог ухватиться за проплывавшую мимо пустую бочку, край которой судорожно сжимал и вместе с которой меня отбросило в сторону. То подбрасываемого на сто футов в высоту, то швыряемого в ужасную бездну, меня в течение четырех часов мотало в беспамятстве, пока не прибило к отмели… меня заметили, и целая толпа зевак собралась на пляже».
И далее Шлиман живописует, что при крушении в живых остались только он сам, капитан и один матрос.
Ну, а что в реальности?
Пароход «Доротея» действительно существовал, он и в самом деле погиб у голландских берегов – вот только все, кто на нем плыл, благополучно добрались до берега. Не было ни единого погибшего. Список команды (восемнадцать человек) сохранился до нашего времени, и никакого Генриха Шлимана в нем не значится. Невозможно установить, был ли он вообще на «Доротее» (списки пассажиров тогда не велись) или попросту узнал о крушении из газет и впоследствии, насыщая автобиографию «эпизодами, достойными приключенческого романа», воспользовался без зазрения совести этой историей, благо мало кто уже помнил события сорокалетней давности.
Достоверно известно одно: некие сердобольные обыватели (а вовсе не «толпа зевак» нашли на берегу израненного, с выбитыми зубами юношу и отнесли в ближайшую гостиницу. Нет никаких достоверных свидетельств, что эту историю связывали с крушением «Доротеи». Характер телесных повреждений Шлимана таков, что их можно объяснить гораздо более прозаично: вульгарным нападением грабителей. Как бы там ни было, но в Южную Америку Шлиман более не рвался. Обосновался в Голландии и, говоря современным языком, занялся бизнесом.
На этом поприще Шлиман проявил себя, деликатно выражаясь, весьма своеобразным молодым человеком. Сегодня уже не определить точно, что за номера он тогда откалывал, но сохранились два прелюбопытных письма к нему от его тогдашних хозяев…
«Мы уже неоднократно говорили Вам: не обещайте много и не давайте бессмысленных обещаний, которые не может выполнить ни один благоразумный купец. Далее: мы должны просить Вас никогда не диктовать нам законов. Мы сами знаем, что должны сделать, а что может подождать. Вы позволяете себе вещи, выходящие за рамки приличий. Вы приписываете себе влияние и власть, с чем мы никак не можем согласиться, и желаем, чтобы Вы с Вашим характером сангвиника никогда не заблуждались на этот счет».