У Лидии было двое детей: Тонто, мальчик 8 лет, и Лиза, 5-летняя малышка, прервавшая нашу первую поебку. Мы сидели вместе за столом как-то вечером, ужинали. Между нами с Лидией все шло хорошо, и я оставался на ужин почти каждый вечер, потом спал с Лидией и уезжал часов в 11 на следующее утро, возвращался к себе проверить почту и писать. Дети спали в соседней комнате на водяной постели. Старый домишко – Лидия снимала его у бывшего японского борца, который теперь занялся недвижимостью. В Лидии он был очевидно заинтересован. Ну и ладно. Милый старый домишко.
– Тонто, – сказал я за едой, – ты знаешь, что когда твоя мама кричит по ночам, я ее не бью. Ты ведь знаешь, кому на самом деле плохо.
– Да, знаю.
– Ну так зашел бы да помог.
– Не-а. Я ее знаю.
– Слушай, Хэнк, – сказала Лидия, – не натравливай на меня детей.
– Он самая большая уродина в мире, – сказала Лиза.
Лиза мне нравилась. Когда-нибудь станет настоящей сексапилкой – и не просто так, а личностью.
После ужина мы с Лидией ушли в спальню и растянулись на кровати. Лидия торчала от угрей и прыщиков. У меня плохая кожа. Она придвинула лампу поближе к моему лицу и приступила. Мне нравилось. У меня от этого все зудело, а иногда вставал. Очень интимно. Иногда между выдавленными прыщами Лидия меня целовала. Сперва она всегда трудилась над моим лицом, а потом переходила к спине и груди.
– Ты меня любишь?
– Ага.
– У-у-у, посмотри, какой! Угорь с большим желтым хвостом.
– Славный, – сказал я.
Она лежала на мне во весь рост. Потом вдруг перестала давить и посмотрела на меня.
– Я тебя в могилу еще положу, ебарь ты жирный!
Я засмеялся. Лидия поцеловала меня.
– А я засуну тебя обратно в психушку, – сказал я.
– Перевернись. Давай спиной займусь.
Я перевернулся. Она выдавила у меня на загривке.
– У-у-у, вот хороший какой! Аж выстрелил! Мне в глаз попало!
– Очки надевать надо.
– Давай заведем маленького Генри! Только подумай – маленький Генри Чинаски!
– Давай обождем немного.
– Я хочу маленького сейчас же!
– Давай подождем.
– Мы только и делаем, что дрыхнем, жрем, валяемся да трахаемся. Как слизни. Слизневая любовь, вот как это называется.