Джардир мечтал, чтобы стены Лабиринта упали и раздавили его, но приказы дама’тинг не подлежали обсуждению. Он встал, смахнул слезы и высморкался.
– Сразу бы так. Я проделала этот путь не для того, чтобы предсказать судьбу трусу.
Ее слова уязвили Джардира. Он не был трусом.
– Как ты меня нашла?
Она фыркнула и махнула рукой:
– Я давным-давно знала, где тебя искать в эту ночь.
Джардир неверяще смотрел на нее, но по ее позе было ясно, что ей все равно, верит он или нет.
– Иди сюда, мальчик, я хочу на тебя посмотреть, – приказала она.
Джардир повиновался, и дама’тинг обхватила его лицо ладонями, поворачивая в разные стороны под лунным светом.
– Молодой и сильный, – заметила она. – Но таковы и все, кто зашел столь далеко. Моложе большинства, но хорошего в этом мало.
– Ты предскажешь мою смерть?
– И дерзкий, – пробормотала она. – Возможно, из тебя выйдет толк. На колени, мальчик.
Он повиновался, и дама’тинг опустилась рядом с ним, подстелив белый платок, чтобы не замарать свои безупречные одежды грязью Лабиринта.
– Какое мне дело до твоей смерти? Я пришла предсказать твою жизнь. Твоя смерть касается только тебя и Эверама.
Она достала из складок одежды небольшой мешочек из плотного черного войлока, распустила завязки и высыпала содержимое в ладонь. Джардир увидел дюжину черных камешков, черных и гладких, как обсидиан. На камешках были вырезаны метки, которые горели алым в темноте.
– Алагай хора, – пояснила она и показала камешки ближе.
Джардир ахнул и отшатнулся. Дама’тинг держала многогранники, вырезанные из полированных костей демонов. Даже не прикасаясь к ним, Джардир чувствовал, как в камешках глухо пульсирует злобная магия.
– Снова струсил? – спокойно спросила дама’тинг. – На то и метки, чтобы обращать магию алагай себе на пользу.
Джардир собрался с духом и сел прямо.
– Вытяни руку, – приказала дама’тинг.
Она положила войлочный мешочек себе на колени и разложила на нем кости. Затем достала острый нож с кривым лезвием, покрытым метками.
Джардир протянул руку, стараясь унять в ней дрожь. Дама’тинг быстро взмахнула ножом и сжала края раны, пачкаясь кровью. Она взяла алагай хора обеими руками и встряхнула.
– Эверам, дарующий свет и жизнь, молю, надели свою недостойную служанку знанием того, что грядет. Поведай мне об Ахмане, сыне Хошкамина, последнем из рода Джардира, седьмого сына Каджи.