– Ой, Маря… – не сдержалась я.
– А я что? Застыла и не знаю, что делать: уйти и прикинуться, что ничего не знаю, остаться и устроить ему разгром по всем фронтам или просто исчезнуть из его жизни. Что в таких случаях делают-то? Понятия не имела, как лучше. Стояла там, в прихожей, как дура, облитая помоями, и пошевелиться не могла.
– Марьяночка, – я громко всхлипнула, в красках представляя описанную сестрой картину. От сочувствия и обиды за нее саднило в груди.
– И тут они, видимо, совсем в раж вошли, разохались на весь дом. Зря. Меня и оборвало. Плохо помню, что дальше было. В голове всё перемешалось: я её за пакли скинула на пол, ему пощёчину отвесила. Кричала жутко. Конечно, разнесла комнату вдребезги.
– Как без этого. У нас дома продолжила.
– Меня разрывало от злости и боли. Внутри адски жгло. Тебе вещей жалко?
– Нет – нет, что ты. Это я так. Прости. Не в тему.
– Жизнь рухнула. Понимаешь? Не знаю я, как теперь. Вот реально, не представляю. Чересчур обидно, чересчур. Любила ведь его. Господи, как же сильно я его любила. А сколько мужиков вокруг меня раньше крутилось! Всех отшила. Один он мне был нужен. К такому я не была готова. Думала, у нас всё серьёзно. Мы не съезжались только потому, сначала мама умерла, бабушка следом ушла. Ты ещё в школе учишься. Скоро выпуск. Не оставлю же я тебя одну. Думала, вот исполнится тебе восемнадцать, он позовёт к себе жить. Поторопит. Ага. Поторопил.
– То есть дело во мне? – от слов сестры сердце сковал стальной колючий обруч, пронзивший плоть длинными иглами. Горько и тоскливо стало в миллион раз сильнее. Я сама готова разрыдаться, сдерживалась, что было сил. Но того гляди, сорвусь и тоже взвою.
– Не-е-ет, дело в нём. Только в нём. Он не собирался со мной семью строить. Удобно ему было и всё. Как теперь людям верить? Как жить-то дальше? Близкий человек после стольких лет плюнул в лицо и вышвырнул, как надоевшую кошку. Лохушка я несусветная, Настька. Опростоволосилась. В козла влюбилась и подстилкой его оказалась. Вот так вот. Может, и сама виновата. Что теперь судить. Поздно. Я в дерьме.
– Только не надо себя винить и оскорблять! Умоляю! Давай так, – я встрепенулась, расправила плечи, громко и задорно предложила, – Хочешь, врубим музыку и оттанцуем, как мы умеем? Или роллы закажем, пиццу, что угодно, наедимся и комедию посмотрим? Или пошли гулять: наведём полный марафет и побродим по улицам, зайдём в любимый ресторан. Марька, жизнь продолжается. Плохое уже было, оно в прошлом осталось, впереди, значит, исключительно хорошее. Судя по объёму свалившегося «плохого», нам скоро столько счастья привалит! У-у-у-у! Говори, чего ты хочешь! И не сиди так, опустив руки!