— Да ладно. Я не жадный. Редкая вещь. Уж, поверь мне, я шлемов
много перевидал, — сказал Григорий, который, действительно, видел в
музеях, на фестивалях реконструкторов, в книгах и в интернете
огромное количество всевозможных шлемов разных эпох и наций.
— Если хочешь, возьми мою железную шляпу, — предложил Гриша
рыцарю, с которым уже сдружился за время совместного пути.
— Нет, Грегор, мне здесь в шлеме душно. Не могу при такой погоде
носить шлем. Жара тут у вас в Леванте невозможная, — произнес
Бертран.
Гриша посмотрел на длинные густые вьющиеся волосы рыцаря с
берегов Луары и подумал, что, разумеется, с такой прической до
плеч, как у женщины, в любом шлеме будет жарко. Себе же Грегор
подстригал волосы кинжалом, отчего они топорщились неровными
выступами во все стороны, но оставались довольно короткими. Из-за
этих длинных и давно немытых спутанных волос Бертран казался
значительно старше своих лет, хотя, как выяснилось, ему едва
исполнилось двадцать шесть. Григорий проговорил:
— Ну, как хочешь. Тогда я оруженосцу шляпу отдам. И вот еще что.
Продай мне лошадь для него.
— О чем это ты? Это же твоя трофейная лошадь по праву. Ты же
меня от сарацин спас, а не я тебя. Не по чести будет, если я ее
тебе продавать начну. Я, конечно, жадный, но не настолько, —
удивился франк.
Григорий обрадовался, что есть все-таки в этом человеке совесть,
и проговорил:
— Ладно. Тогда, если по чести, одна трофейная лошадь моя, а
вторая — твоя.
Так они и решили. А железную шапку Гриша протянул Мансуру, когда
со стороны кузницы послышались какие-то крики. Помещение кузни,
скорее, представляло собой деревянный навес на столбах. И от
оружейной лавки, расположенной рядом, полностью просматривалась.
Но, увлекшись покупкой шлема, Григорий не обращал внимания, что там
происходит. Теперь же, едва бросив туда взгляд, Гриша увидел все
тех же шестерых госпитальеров с которыми переругивался кузнец.
— Эй! Совсем обнаглели? У меня хоть и нет денег, чтобы прямо
сейчас заплатить вам за охрану, но этот меч я не отдам, братья
госпиталя! Он двадцать безантов стоит! — кричал мастер.
Его сильные жилистые руки бугрились мускулами и были напряжены.
Мощный торс прикрывал только широкий черный кожаный фартук. А штаны
и сапоги из толстой кожи защищали ноги от брызг окалины. Он стоял
между горном и наковальней и потрясал в воздухе тяжелым молотом в
сторону людей в черных плащах с белыми крестами, стоящих в глубине
помещения. Кузнец смотрел на них хмуро, словно бы хотел огреть
своим молотком.