Королевство христиан Леванта от окончательного захвата Бейбарсом
спасало только то, что он вел войну одновременно и с ордой. Войска
султана уже дважды бились несколько лет назад с ордынцами при Айн
Джалуте и при Хомсе, но те все еще представляли серьезную
опасность. Бейбарс старался сколотить союз на Ближнем Востоке
против орды. Ильхан Хулагу подумывал принять христианство. Он даже
беседовал в Каракоруме с несколькими папскими посланниками, которые
уговаривали его двинуться на помощь христианам Святой земли. Но,
из-за того, что Хулагу склонялся к несторианству, а не к
католицизму, крестоносцы не увидели в нем союзника.
Султан же видел большую опасность для себя и делал все, чтобы
сеньоры Леванта не объединились с монголами. Бейбарс наладил
хорошие отношения с Румским султанатом турков-сельджуков и заключил
союзнический договор с императором греков-ромеев
Михаилом VIII Палеологом, который являлся врагом крестоносцев и
выбил их из Константинополя, оккупированного европейскими рыцарями
в ходе Четвертого крестового похода, с 1204-го года. Таким образом,
Латинская империя крестоносцев, образованная вокруг захваченного
Константинополя, перестала существовать в 1261-м году, а Никейская
империя, которую провозгласили ромеи после потери Константинополя и
отступления в Никею, снова вернула свою древнюю столицу и обрела
более привычные ромеям очертания на карте.
Чтобы поддерживать раскол в среде левантийских христиан, Бейбарс
дружил с королем Сицилии Манфредом Гогенштауфеном, а также был
покровителем и спонсором всей гибеллинской пронемецкой партии на
Востоке. Бейбарс умудрился политическими методами создать проблемы
и самому ильхану Хулагу, натравив на него золотоордынского
правителя Берке-хана, который отвлек армию ильхана от Святой земли,
неожиданно ударив на Кавказе. В отличие от Хулагу, Берке склонялся
к принятию ислама. Бейбарс покупал у хана Берке и крупные партии
рабов из Руси. Захваченных людей перевозили венецианцы и генуэзцы
на своих кораблях.
А сеньорам Леванта помощи ждать было особенно и неоткуда. В
Европе, хоть и продолжали в церквях призывать к крестовым походам,
но интерес к ним явно ослабевал. Ведь самым лучшим мотивом для
многих феодалов служила возможность обогащения, а вовсе не
провозглашаемый ими прилюдно религиозный фанатизм. И ехали они за
море не столько освобождать священные места, сколько в попытке
поправить свое материальное положение за счет военных трофеев и
отвоеванных у мусульман земель. Но, поскольку, почти все на Святой
земле уже разграбили до них, а оставшееся лежало в руинах, такая
«овчинка» не стоила и выделки. К тому же, сарацины значительно
усилились за столетие. А значит, вероятность погибнуть в крестовом
походе сильно возросла.