«Ты же знаешь, что нежелательно говорить со мной в людных
местах?»
— Брось. Никто не заметит. Это же метро!
«Всё равно, рискованно! И, постой, Ян. Так-так-так... Твой пульс
учащён, глаза бегают, ты имеешь возбуждённый вид и говоришь не
совсем обычно... Что произошло, Ян? Что-то серьёзное?..»
— Нет.
«Врать ты не умеешь, смирись с этим. И заметь, если бы те не
отозвал меня, я был бы в курсе всего...»
— Знаю... Давай потом, Старик. Лучше как-нибудь отвлеки. Мне
скверно!
«Легко! Давай начнём делать домашнее задание по матанализу?»
— Не готов.
«Ну нет, так нет... Хотя, замечу, делать его всё равно придётся.
Так что — чем раньше, тем лучше... Хочешь, спою тогда?»
— Не хочу.
«Ты же всегда любил моё пение!.. Помнишь нашу
колыбельную?..»
— Я уже давно вырос из этого, Старик. Проснись. Мне это не
интересно уже много лет.
«Ну во-о-от...»
Господин во фраке заметно пригорюнился и опустил голову,
задумчиво оглаживая бороду рукой.
— Брось, Старик. Скажи мне лучше... Почему всё так? Почему одним
всё, а другим ничего?
«Ты же про Систему?»
— Про неё.
«Ну, знаешь... Это сложный вопрос, на который так легко не
ответить...»
— Но можно хотя бы попытаться?
«Можно. Только ответ тебе не понравится».
— Жду.
«Ну, тогда скажу просто... Так получилось!»
— Отличный ответ. Лучшего просто не придумаешь!
«Мы подъезжаем к станции, двадцать восемь секунд до прибытия.
Тебе говорить нежелательно. Можешь спросить меня что-то длинное,
чтобы я тебе пока рассказывал...»
— Не стоит. Помолчим.
Поезд замедлился и остановился у следующей станции. Пассажиров
на платформе стояло совсем мало, всего несколько человек. Я
скользнул по ним равнодушным взглядом — никто не пользовался
купленными в другом пространстве скинами, смотреть было не на что.
Обычные серые невзрачные обыватели в повседневной одежде, большей
частью студенты и всякие домработницы.
Я хотел было вновь погрузиться в себя — но внезапно вскинулся и
поднял глаза. Моё внимание привлекла девушка, в самом конце
подбежавшая к контролёрше у входа. Она быстро показала билет, и,
ссутулившись, с понуренной головой, шмыгнула в дверь с другого
конца вагона.
Внешне она казалась самой что ни на есть «обычной», хотя,
возможно, это просто в сравнении с недавно виденной системной
рабыней. И эта «обычность» была какой-то приятной, домашней и
располагающей, потому было бы неверно сказать, что это однозначно
плохо.