Я пожал плечами и наклонился, чтобы завязать шнурки — на
брюзжание Старика сейчас было совершенно плевать. Всё это казалось
неважным. Куда больше беспокоило то, что руки трясутся, и пальцы
отказываются выполнять такие привычные и простые действия.
Тем более — последний из наёмников где-то рядом, и может
вернуться. Ещё ничего не кончилось.
Всё-таки поборов проклятые шнурки и наконец разогнувшись, я,
наконец, повернулся к Ире. Девушка всё ещё сидела, завёрнутая в
занавеску, и не отрываясь глядела на меня.
— Ты как? — чтобы сказать хоть что-то, спросил её. Но получил в
ответ лишь настороженное молчание.
И только когда оно сгустилось, казалось, до предела, девушка
вдруг опустила глаза и разрыдалась. Я пару мгновений простоял как
вкопанный, не понимая, что происходит, пока Старик не одёрнул
меня:
«Ну и чего стоишь, остолоп? Не видишь, у девчонки отходняк?
Подойди, обними, утешь!..»
Быстро сделав несколько шагов по направлению к дивану, неуклюже
приобнял Иру, начал поглаживать её по спине и волосам. Та
разревелась ещё пуще и вцепилась в меня обеими руками, крепко, как
утопающий за соломинку.
«Вот, так, хорошо... С этим разобрались. А теперь слушай, пока
есть время. Девушке говоришь, что от наручников избавился сам.
Якобы, знаешь фокус. Но полиции это знать совершенно не
обязательно, по понятным причинам. Поэтому, попроси её сейчас, вот
прямо не откладывая, чтобы вы согласовали легенду. Эти ребята
ворвались, потащили её к себе в комнату, а потом — и тебя тоже. Они
же и раздели тебя... Думаю, понятно, с какой целью могли это
сделать. Но ты не оставался один в комнате, вернее оставался, но
совсем недолго. После этого всё и произошло — они передрались между
собой за то, кто будет первым, а последний выживший убежал. Вы не
имеете к происшедшему никакого отношения. Были простыми
свидетелями. И никаких наручников не было в помине. Давай, передай
мои слова девушке, а потом попроси, чтобы она повторила. Надо
убедиться, что поняла всё правильно! Если будет что-то спрашивать
насчёт тебя, просто скажи, что на все вопросы ответишь потом. И
отдельно обращаю внимание — ни в коем случае ни в чём не
сознавайся, как бы и на что бы не давили! Чистосердечное признание
облегчает вину, но увеличивает срок».
Я выполнил просьбу Старика, пересказав сочинённую им легенду
Ире. Та внимательно посмотрела мне в глаза, после чего сказала, что
всё поняла, и послушно всё повторила.