Евсей огляделся. Кроме отца и того Михаила Михайловича в палате лежали еще трое. Две кровати вообще пустовали, ощеряясь голыми сетками под свернутыми в рулон матрацами. Один из трех больных – здоровенный на вид курносый мужчина с настолько короткой шеей, что, казалось, его лысая голова сразу ввинчена в плечи – позже Евсей узнал, что фамилия его была Гурин. Двое других больных, свернувшись калачиком, спали.
– Ну, что там на воле? – неожиданно писклявым голосом спросил Гурин.
Евсей пожал плечами и улыбнулся – голос до смешного не вязался с комплекцией больного.
– Что-что, – вклинился Михаил Михайлович. – Воруют!
– Ну не все же, – пропищал Гурин, вновь вызвав улыбку Евсея.
– Все! – упрямо и серьезно произнес Михаил Михайлович. – А кто не ворует, тот примеривается, что бы стащить.
– Не знаю, я не воровал, – обиделся Гурин.
– Поэтому и лежите в этой дыре, – азартно проговорил Михаил Михайлович. – А воровали бы, лежали бы в Свердловке, в отдельной палате, с телефоном и персональной уткой.
– Папа, не горячись, – Эрик поправил подушку за спиной отца.
– Зато в этой дыре – лучшие врачи города, а не блатники! – мстительно воскликнул Гурин. – Если бы не они, на моей койке тоже бы свернули матрац. И на вашей тоже!
– Веселые ребята, – компанейски произнес Наум Самуилович, поводя головой в сторону говорунов. – Конго не сдается!
– Да, мерзавец Чомбе, прислужник американского империализма в Африке, – поддержал Михаил Михайлович. – Но наш Никита им покажет кузькину мать! Как он выступил на Конгрессе по вооружению! Читали во вчерашней газете? – и, сделав паузу, Михаил Михайлович озаренно воскликнул: – Слушайте, Гурин, а вы на Никиту Сергеевича похожи! На Хрущева, ей богу!
– Мне бы его вычеты, – благодушно согласился Гурин.
Обе половины двери со стуком распахнулись под напором широкого зада, обтянутого белым халатом. Следом показалась спина. Потом и вся сестра, держащая в руках штатив с капельницей.
– Оленин, готовьте руку! – скомандовала вошедшая. Михаил Михайлович положил на тумбу руку, бледную, с серой вязью вен. Сестра остановилась у его кровати, поправила краники банок, подобрала иглу и, наметив подходящее место, ввела иглу у локтевого сгиба.
– Шли бы вы домой, – сказала она Эрику. – Небось всю ночь просидели тут.
– Боится пропустить исторический момент, – проговорил Михаил Михайлович, – когда я встречусь с Отцом нашим небесным.