– Было бы крайне полезно зажечь свечу, – скрипит недовольный голос Джакомо Сегалта. Потом старик долго кашляет, прежде чем продолжить. – Я опоздал рассмотреть внутренность этого… м-м-м… помещения и теперь опасаюсь сесть на что-либо неподобающее.
– Задницей на вилы, – ядовито уточняет Сквожина, чихнув.
– Или вы предпочитаете стоять, ожидая, пока майнцы не двинутся дальше, на Вроцлав? – невозмутимо заканчивает пожилой воспитатель, игнорируя ехидство служанки. Видно: старик давно сжился с дурным норовом женщины, пропуская ее брюзжанье мимо ушей.
– Уж лучше постоять. Вдруг свет заметят?
Вопрос принадлежит юноше-заброде.
– Шиш они заметят. Мне в этой дыре не впервой отсиживаться. Лучше нам друг за дружкой приглядывать. Неровен час… У меня и кресало есть, и трут. Свечу прихватили?
– Извольте, Ендрих. Только я ничего не вижу.
– Держи в руке. Сейчас увидишь.
– Ага. Пущай в руке держит. И рукой туды-сюды елозит. Авось, свечка до небес вырастет! Без огня полыхнет…
– Заткнись, дурища!
– Полностью с вами согласен, Ендрих. При молоденькой девице… такие гадости…
– Мамка, хацу свецку! Тутоцки затемнотело! Пусть дядя Закомцик сделает огонек…
– Сделает дядя, сделает… хрена он сделает, твой дядя, и редькой доделает…
Щелкают удары кресала. Искры. Еще искры. Тянет дымком. В ладонях Сухой Грозы начинает медленно разгораться огонь – сперва темно-багровый, тусклый, дальше все более яркий. Верней, это позже становится видно, что в ладонях. Поначалу кажется, будто зловещий красный глаз возник во тьме.
– Теперь видишь? Давай сюда свечу.
Сутулая фигура заслоняет рдеющий «глаз». Треск фитиля, по стенам мечутся блики.
Свет! Живой, охристый.
– Благодарю вас. Люкерда, прошу садиться. Лучше вот сюда, на бочонок. Сейчас, я только пыль смахну. Табуретов здесь, как сами понимаете, не водится. Не говоря уже о стульях и креслах.
– Ковров не прикажете? – кривится Ендрих. Неизвестно, что ему больше докучает: боль в ноге или чопорность старика. – Вон в углу стоит, свернутый. Добрый ковер, из Шемахани. Давайте, давайте, я как раз на него лягу. Не на полу же валяться…
– Откуда у папы шемаханский ковер? И… вообще все это?!
Люкерда с удивлением осматривалась по сторонам. Тугие бревна ковров, тюки с тканями, аккуратные кованые сундучки и резные ларцы, бочонки, пузатые мешки. Местами из завалов и нагромождений торчат рукояти мечей, древко бердыша, полированная ложа самострела, гребень шлема…