Вскоре мы расслабились. Одинцов примелькался. Тем более, что отошёл он в сторону, но нет-нет да бросал на нас тяжёлые, как булыжники, взгляды.
– Что это с ним? – невольно вырвалось у Юры. Парень вздохнул и почти незаметно кивнул в сторону Сашеньки. – У него бывает, да. Придёт, всех на уши поставит, но чтобы наблюдал и стоял?
– Не обращай внимания. У него обострение, – я набрала побольше воздуха в лёгкие, чтобы очень спокойно выдохнуть и не брякнуть чего-нибудь лишнего. Так и подмывало какую-нибудь шпильку в сторону Сашульки отпустить.
Но тут мне стало не до того. Всё навалилось сразу. Во-первых, покупатели подошли, а во-вторых, Одинцов перестал быть одиноким: к нему подпорхнула нежно-розовая зефирка – вся такая воздушная и неземная. Мечта поэта, как говорится.
И я вдруг почувствовала, что теряю контроль. Эй, погоди, гад, куда ты? Мне сейчас нужно быть очень деловой и спокойной! Каким-то чудом контроль удалось вернуть «в семью» – стиснуть пальцы на горле, и улыбнуться самому первому в моей жизни покупателю. Мужчина. Я почти уверена, что продам ему что угодно.
Сашенька целует Зефирке ручку. Эротично так, с оттяжкой. Ну, Одинцов, ну, чёрствая дубина, погоди!
Хороший босс всегда начеку
Одинцов
Каждый скрип и шорох – как ток по оголённым нервам. Как пенопластом по стеклу. Весь день насмарку из-за Егоровской выходки с Ликой. Что она, непривыкшая к труду, будет делать здесь? К тому же, все вокруг знали и слагали легенды о её полной беспомощности, когда дело касалось техники.
Мы часто над этим посмеивались и даже пари заключали, когда она упокоит очередной телефон, фен или миксер. Да, Лика умеет готовить. Мы нередко её эксплуатировали, когда хотелось чего-то вкусного.
Правда, сто лет с тех пор прошло. Десять. Эта цифра большими алыми буквами в моём мозгу. Алее, чем Ликин костюм. Чёрт, я так много помню, оказывается. Если начну сейчас на свет божий вытаскивать каждую мелочь, начну умиляться, то прощу ей всё. А я пока не готов перейти на нормальный тон в наших отношениях. Или готов?..
Что нам делить после стольких лет? Десятилетие – достаточно много. А я до сих пор похож на факел. Может, пора успокоиться? Пока её не было рядом, ведь жил же я все эти годы и не вспоминал.
Кому я вру. Вспоминал. Но видеть не хотел. Нет, хотел, но не позволял себе, чтобы не сорваться.