Они протиснулись мимо стен, под
оглушительный собачий лай перемахнули через забор и нос к носу
столкнулись с разгорячённой лошадиной мордой. Гвардеец поднял
клинок, перепачканный красным. Василий понял, что успевает лишь
зажмуриться в ожидании неизбежного…
Грохнул выстрел. Менделеев открыл
глаза и увидел, как офицер клонится с седла, уронив оружие.
- Держи коня!
Николай сдёрнул гвардейца на снег,
заглянул в его светлые, прозрачные от боли глаза на красивом
аристократическом лице.
- Как тебе положенье, когда не
рабочие, а ты валяешься беспомощный?
- Ради Бога…
Договорить бравый воин не успел. Из
выходного отверстия брызнули осколки черепа, капли крови и мозгов.
Мягкая револьверная пуля делает с головой страшные вещи.
Лошадь заржала и попробовала стать на
дыбы. Василий едва её удержал.
- Умеешь с ними ладить? – Брилинг
взялся за стремя.
- Не приходилось.
- И я катался верхом лишь на
мотоциклетке. Помоги.
Оперевшись на соучастника, Николай
вскарабкался в седло, впитавшее тепло прежнего владельца, помог
напарнику забраться на круп. С сожалением выбросил «наган», не
желая хранить улику. Глубоко проваливаясь в снег под тяжестью двух
мужских тел, кобыла начала трудный путь, унося пассажиров подальше
от Петергофского шоссе.
По дороге они молчали. Потом Брилинг
заметил:
- Представь у этих мерзавцев бронеход
с пулемётами. Ни одна душа не спаслась бы. Кстати, я тебе жизнь
спас.
- Благодарствую. А кто втянул меня в
авантюру?
- Ладно. Один-один. Квиты. Только чур
– никому ни слова, включая Берга, твоего отца и тем более
Романова.
- Да уж понимаю. Теперь не гвардейцы
– преступники, народ расстрелявший, а мы, покаравшие одного из
убийц.
- Вот и славно. Приглашаю тебя на
ближайшее собрание ячейки ПСР. Личное поручительство дам.
- Нет уж. Довольно с меня политики.
Кстати, едем домой и чертежи чертим. Тебя как эсера видного и
путиловского непременно спросят, чем развлекался 9 января.
Отмахав приличное расстояние, они
отпустили измученное животное, нашли извозчика и отправились в
холостяцкую квартирку Брилинга. Там промыли неглубокую рану и
перебинтовали ногу Николая, уничтожив в камине заляпанные брюки и
исподнее с пулевым следом.
Менделеев как в воду глядел. К вечеру
нагрянул городовой в сопровождении пронырливого типа в штатском. И
хотя сын знаменитого профессора не любил козырять происхождением,
здесь он позволил себе и папеньку использовать, и на полицейского
голос повысить, что со своими дурацкими вопросами тот отечественный
прогресс тормозит. Городовой капнул на ковёр растаявшим инеем с
усов и ретировался. Партикулярный господин не проронил ни
звука.