Метромания - страница 8

Шрифт
Интервал


Кологривов как-то разом обмяк и почти повис на руке Андрея.

– Что это с ним? – встревоженно спросил Макс, подхватывая дежурного по станции под другой локоть и зачем-то дуя ему в ухо.

Как ни странно, процедура дала результат. Кологривов по-собачьи потряс головой и жалобно уточнил:

– Вы ее точно видели или вам Петрович рассказал?

– Какой Петрович? Про что рассказал? – Макс недоуменно вытаращился на Кологривова.

– Ну Петрович… Он у нас раньше машинистом работал, а потом попивать стал – не на службе, конечно, дома, после смены, но все равно убрать его из машинистов пришлось.

Заискивающие нотки и простецкая торопливость речи Кологривова в сочетании с профессорской внешностью произвели на друзей впечатление. Они посмотрели друг на друга с укором: вот, дескать, довели мужика…

А Кологривов меж тем продолжал сыпать деревенской бабьей скороговоркой:

– У нас ведь машинисты по части здоровья очень серьезно проверяются. А как иначе? В час пик до двух тысяч пассажиров в одном поезде везут. Такая ответственность! А работа тяжелая, все время в напряжении, тряска, излучение от кабелей в тоннеле… А он еще пить вздумал. Сердце и забарахлило. В общем, списали из машинистов. Списали подчистую, хоть с водкой он тогда же одним махом завязал. Как только доктора про клапаны, про мыщцу слабую сказали – как бабка отговорила. Но куда ему податься, коли он всю жизнь в подземке! Начальник станции взял его электриком, поскольку Петрович в этом деле очень даже понимает…

– Ну-ну, и что этот Петрович? При чем он-то тут? – нетерпеливо напомнил Макс.

– Так он тоже ее видел! – Глаза дежурного по станции лихорадочно блеснули из-под очков. – Нину Андреевну-то! В будке своей сидела! Только он с ней не говорил. Испугался.

– Почему испугался? – не понял Макс.

– Она уж лет семь покойница! А видел он ее месяц назад. Живую. Как тут не испугаться, когда мы все на кладбище были, видели, как гроб в могилу опускают? И я, и Петрович, и кто еще от смены был свободный, и пенсионеры наши – все пришли попрощаться, кто вместе с Ниной работал, кто знал ее… А месяц назад Петрович ко мне, значит, прибегает, белый как мел, трясется весь: «Счас, – говорит, – Нину видел». Я даже принюхался к нему: не запил ли, часом, снова? Он клянется, что ни в одном глазу, и крестится все время. Это наш богохульник-то, ну, атеист то есть, крестом себя осеняет и все повторяет: «Свят, свят…» Еле уговорил его снова к будке пойти. Пришли, а там, конечно, никакой Нины Андреевны, Людмила сидит, слава богу, живая и здоровая. Петрович вроде немного успокоился. И мы с ним решили, что привиделось. Ну, померещилось, значит.