Отец правильно подметил особенность в
создании льда. Тот быстро формируется в воздухе, но остается момент
в несколько секунд. Если успеть в этот короткий промежуток
помешать, задуманное не случится. Это правило относится ко всему,
что делается благодаря способностям.
– Как бы то ни было, сейчас лучшее
время для дуэли. После драки в клубе Тарасов долго лечился. Он
потерял время, а ты нет. Через полгода еще неизвестно, до чего он
смог бы дорасти. Хотя… если он взял молнию и успел ее немного
развить, серьезный прогресс вряд ли появится. Стихия Ветра
останется его единственной способностью, – перечислив нюансы, отец
тяжело вздохнул. – Сейчас у вас примерно равные шансы. Но ты не
должен бояться. Ты сможешь победить. Только нужно обязательно
верить в свою победу.
Отцовские переживания и даже в
какой-то мере страх за возможный проигрыш начинали меня откровенно
бесить. Он как будто сомневался в моей победе.
– Да ничего я не боюсь. Просто не
хочется руки марать кровью, – честно признался я.
– Но ты должен! Обязан! – тут же
разразился отец. – Иначе не выиграешь схватку! Иначе ОН УБЬЕТ ТЕБЯ!
Ты это ПОНИМАЕШЬ?!
Да блин…
– Все я понимаю!
– А вот теперь я не понимаю! Как ты
смог убить того парня в дотах, если боишься марать руки кровью?
Первый раз – понятно, такое случается с каждым. Но ты-то уже смог
себя пересилить!
Мы миновали мост через Каму,
пролетели по трассе и въехали в поселок. Мимо проносились высокие
деревья, аккуратные особняки. Тут все было дорогим, элитным,
роскошным. В очередной раз я не смог не взглянуть на мелькающую за
окном красоту.
Синицына я прикончил, не задумываясь
о том, что совершаю. Потому что он конченая мразь. Потому что он
убил бы любого, лишь бы взять себе новую способность. Ну, и потому
что он убил капитана Рогозина, собирался убить Эмили и меня. Тут
уже без вариантов.
Жалко, глава Тайной канцелярии
Балашов оказался конченным долб*ебом. Я полночи пытался до него
донести, куда нужно рыть на самом деле, а он даже не хотел
слушать.
Что же касается дуэли с Тарасовым,
мне на нее было плевать. Меня лишь волновал ее исход. То, что
придется убить живого человека. И то, что мне навязывают так
поступить.
Вся злость к Тарасову закончилась в
прошлой драке. Других поводов его бить, не говоря об убийстве, у
меня нет. Тот факт, что он сидел и мечтал о реванше, еще и о
смертельном, для меня ни о чем не говорит. Точно так же поступил бы
любой, у кого есть яйца. Вопрос не в том, чтобы продолжать эту
бессмыслицу, а в том, как ее закончить и не пролить крови.