…Решение пробиваться к своим Иванов принял только тогда, когда расстрелял почти все снаряды.
Выходить наметил в ночное время, разделив батарею пополам. Противника подловил на «распылении внимания»: пока два расчета вели беглый огонь по врагу, два остальных с подцепленными к грузовикам пушками незаметно для немцев проскочили передний край. А там, «спешившись», начали уничтожать фрицев с другой стороны. В то время, как вконец запутанный противник крутил головой, пытаясь разобраться, откуда по нему бьют, оставшиеся, расторопно подцепив орудия к машинам, без особых помех повторили маневр своих предшественников.
Полковник Кажеухов – начальник артиллерии корпуса, в расположение которого вышла батарея, удивился несказанно:
– Неужели все живы?
Только после этого «неужели» до Иванова дошло, что командование, отправив их отряд на задание, обратно никого особенно не ждало. Главное, чтобы посланные, «пережав» раз-другой тыловые артерии противника, хоть на день, хоть на ночь, хоть на час ослабили его наступательный порыв. А дальше – обычное дело – могли сгинуть. Или вернуться. Но при этом все равно остаться в масштабном полководческом сознании уже списанными, снятыми со всех видов довольствия единицами неизбежных на войне потерь…
Будучи всего-навсего лейтенантом, Иванов не знал, да и не мог знать, что в эти драматичные дни совсем другие, гораздо более глобальные вопросы занимали наши верховные умы. Ведь заканчивался всего-навсего первый месяц войны. А немцы уже вовсю хозяйничали на землях Украины, Белоруссии, в Прибалтике. Так что срочно требовалось эту страшную военную машину как-то и чем-то остановить.
Но легко сказать «как-то»! А на деле не только мечущийся по фронтам и участкам Г. Жуков, но даже сам Верховный, еще недавно строго-настрого всех предупреждавший, что Германия на нас ни за что не нападет, испытывал очевидные затруднения. А тут еще в конце июля нависла угроза сдачи Киева и полного окружения обороняющих столицу Украины войск. Чтобы не потерять и то и другое, на срочном докладе у Сталина начальник Генштаба предложил эти войска – пока еще они не оказались в одном мешке с Киевом – срочно перебросить на самый слабый и потому самый опасный участок – Центральный фронт. Далее произошла сцена, которую Жуков в своих воспоминаниях описывал так: