Как это ни страшно звучит, но эти сотни тысяч окруженных были лишь малой толикой жертв, подготовленных сталинским командованием к уничтожению и плену. Уже в первые недели войны счет плененных гитлеровцами наших солдат и офицеров шел даже не на десятки, а на сотни тысяч. Еще около миллиона оказались за немецкой колючкой после «котлов» под Вязьмой, Харьковом, Волховом, на Керченском полуострове. Правительство Сталина ухитрилось предать этих солдат и в плену, отказавшись поставить подпись СССР под Международной конвенцией о военнопленных. Из-за этого только они – из представителей всех воюющих стран – не получали через Международный Красный Крест помощи. И были обречены умирать от голода в германских концентрационных лагерях.
А ведь война только набирала обороты.
Так что пока штабная мысль ждала высочайшего благословения, а будущие полководцы набивали руку на разрешенных свыше отходах да на утвержденных в Ставке прорывах из котлов, перелом в войну пытались внести традиционным на Руси способом – обильным мобилизационным призывом. Начиная с третьей декады июня и вплоть до конца сентября Ставка ГК ежедневно бомбардировала командующих Северным и Северо-Западным фронтами директивами. В одной сообщалось о срочной отправке «20 маршевых батальонов всего двадцати тысяч разных специальностей». В другой требовала подтвердить получение «12 батальонов из Вологды и 12 из Казани», направленных «для доукомплектации». Третья подымала дух сообщением о «командировании 100 человек командного состава».
И нигде ни одного намека на существование какого-то плана, помогающего осознать, как всем этим кадровым богатством потолковее распорядиться. Только однообразно-директивные «об исполнении доложить», «ни шагу назад», «задержать на рубеже…», «перейти к активным действиям».
В ответ «кутузовы» всех уровней – от фронта до армии, от дивизии до полка – конечно же, старались. И в своих ответных докладах наверх «переходили», «задерживали» и «сообщали». Однако на практике все неизбежно сбивались на одно: получив пополнение, тут же затыкали им очередную брешь, а затем «недомолотые» немцем, отступающие в беспорядке остатки лично хватали за грудки, чтобы гнать их снова на передовую для «доиспользования».
Удостоился такой «чести» и лейтенант Иванов. Хотя не отступал, не бежал, а организованно следуя во главе батареи в распоряжение своего полка для пополнения людьми и боеприпасами, ступил на дорожный мост через реку Ловать.