Поэтому остановленные приказом сверху на варшавском рубеже советские солдаты в досадном бездействии наблюдали за тем, как немцы сначала подтянули к городу резервы и технику, а потом, к началу октября, методично и жестоко расправились не только с участниками восстания, но и гражданским населением…
Однако фактор измотанности все-таки тоже присутствовал. Из тех войск, что остались под Варшавой, большая часть участвовала в Белорусской операции, которая развивалась без перерыва аж с конца июля. Недокомплект в составе частей и соединений хронически зашкаливал за 50% штатного состава. В полках 3-й ударной армии ситуация была ненамного лучше. И сохранялась она практически до самой зимы. Недаром комбату Неустроеву так врезался в память разговор со своим предпочитающим воевать не числом, а умением командиром – полковником Зинченко. Произошло это близ польского городка Минска-Мазовецкого в один из морозных декабрьских деньков на КП 756-го полка. «Полковник, – цитирую Неустроева, – встретил меня радушно, спросил о здоровье, о самочувствии, предложил вместе почаевничать. Я видел, что он был очень озабочен. Когда сели за стол, Зинченко сказал: „Последние бои в Латвии были тяжелыми. В полку два стрелковых батальона, в батальонах по 70—80 человек. Будем пополняться. Сформируем третий батальон. Формировать будете вы“»[24].
Разговор о новом подразделении возник не на пустом месте. К началу перебазирования во многих полках – в том числе и у Зинченко – в связи с недокомплектом третьи батальоны были вынужденно упразднены. Но теперь в дивизию поступало пополнение численностью полторы тысячи человек. И наконец-то появилась возможность сделать все стрелковые полки снова трехбатальонными. Для Неустроева это был, по существу, вопрос восстановления нормальной боеспособности его подразделения: ведь пока у него под началом было 80 бойцов, то есть столько, сколько полагается не батальону, а роте. Правда, пополнение поступало слабоподготовленным, а если говорить о большинстве – не подготовленным совсем. Вместо обычного доучивания в запасных частях их сразу же распихивали по полкам и батальонам. Но что делать? Как и другим командирам, пришлось Неустроеву ускоренным путем дотягивать новичков до приемлемого уровня: вместо плановых в полевых условиях восьми—десяти часов подготовки в сутки комбат муштровал их по 15—16 часов подряд. Догадывался, что за спиной клял его молодняк на все лады и называл «зверюгой». Но знал и другое: плохо обученный, слабый в солдатском ремесле солдат – и в бою не боец, и на свете не жилец. А потому в преддверии грядущего наступления, не жалея ни себя, ни других, гонял новичков до седьмого пота…