И еще я успел на мгновение вспомнить о потопе из Писания. Да, вот это больше всего подходит. Но от этого нам не легче.
Еще хуже оказалось то, что заросли кустарника, еще недавно казавшиеся чуть ли не высыхающими под жарким солнцем, с появлением воды стали прямо на глазах наливаться массой и больше не падали под все нарастающим ветром, но, наоборот, как бы встряхивались и шире и свободнее расправляли свои ветки, а стволы квази-деревьев, только что казавшиеся безнадежно высохшими, точно так же оживали и вовсе не собирались ломаться, падать, выдираться с корнями; наоборот, создавалось впечатление, что они только этой погодки и ждали. И это, как почудилось мне, давало какую-то надежду уцелеть: раз лес собирается выстоять, то, может быть, и нас укроет от удара все приближающегося, вставшего на дыбы океана? Если мы окажемся с ним лицом к лицу, вряд ли нам удастся действовать по своей воле. Он если не расплющит нас о стволы или о грунт (если деревья смогут хоть как-то смягчить удар), то, во всяком случае, понесет нас неизвестно куда. Единственным нашим укрытием мог оказаться корабль – и до него нужно было добраться во что бы то ни стало.
– Ох!
Кажется, мы с Лючей одновременно издали такой возглас, потому что одновременно оба оказались на земле. Мы упали не потому, что споткнулись о какое-то препятствие, на самом деле просто грунт под нашими ногами не был ровным, это была не городская площадь, а природа любит кривые линии. И тут начался крутой, пусть и не очень протяженный склон, мы его не заметили, и удержаться на ногах не было никакой возможности, мы упали и тут же покатились вниз, плюхнулись в воду – ее изрядно прибавилось за последние мгновения, но она, к счастью, была еще по-дневному теплой, – и если бы грунт так и остался круто наклоненным, нас наверняка смыло бы в море. Но скат уперся в плоскость, и мы смогли подняться на ноги, оказавшись по колено в воде, хотя, собственно, не в воде, а в густом супе из накрошенных обломков кустарника. Вряд ли нужно пояснять, что тропы, по которой мы шли, уже не существовало и у нас исчезло представление о направлении, которого следовало придерживаться. Из всех чудес техники при нас еще оставались иглометы и ножи, но ни те, ни другие не могли указать верную дорогу к кораблю. Я попытался было определиться при помощи компаса, входившего в систему несъемного «браслета выживания»; стрелка его слабо светилась. Но она лихо исполняла хула-хуп; ветер с оста теперь, как мне показалось, заходил к норду. Сориентироваться по звездам было невозможно, потому что не было звезд – до ночи еще далеко, да и наступи она сейчас, небо все гуще закрывали тучи, и, быть может, увидеть звезды нам никогда больше не придется.