– Товарищ полковник, это – моя вина! – тут же влез капитан
Кушнарёв. – Я их без «провозного» на перехват выпустил. Машина-то,
считай, знакомая, по большому счёту только движки новые, ну и
кое-какое оборудование… А так – в целом, всё тот же «Су-3». Вот я и
решил… Виноват!
– Это точно, – кивнул Новицкий. – Виноваты. Все четверо. И
задачу не выполнили, и самолёт разбили.
– Так он же аж на четырнадцати тысячах шёл, – вступил в разговор
второй сержант. – А у «Су-3ПВ» предельный потолок по документам
только двенадцать тысяч.
– И чего вы тогда выше полезли? – резонно поинтересовался
полковник.
– Думали, достанем, – угрюмо отозвался первый сержант. – И почти
достали. Я даже очередь успел дать, до того как в штопор
свалился…
– Ты посмотри?! – делано изумился Вершинин. – Прям орёл! И толку
с твоей очереди?
Ни полковник, ни сержанты, ни все остальные присутствующие даже
не подозревали, что та единственная очередь, которую умудрился дать
экипаж сержантов, оказалась решающей… Нет, высотный разведчик
«Юнкерс-86» получил весьма незначительные повреждения. И вполне
себе ушёл на свою территорию, всего через час после того короткого
боестолкновения успешно приземлившись на базовом аэродроме группы
Ровеля, расположенном неподалёку от Варшавы. Залп батареи из
четырёх мощных четырнадцати с половиной миллиметровых пулемётов,
которыми высотный перехватчик вооружили в первую очередь из-за их
хорошей настильности, вызванной высокой начальной скоростью тяжёлой
пули, достигавшей тысячу метров в секунду, в силу весьма
неустойчивого положения дал слишком большой разлёт. Так что из
сорока пуль полного секундного залпа в «Юнкерс» попало всего лишь
три. И две из них, являвшиеся обычными Б-32, просто прошили навылет
алюминиевый фюзеляж, не нанеся при этом никаких значимых
повреждений, а вот третья… Ленты четырнадцати с половиной
миллиметровых пулемётов обычно снаряжались вперемежку патронами с
обычными пулями и с зажигательными пулями мгновенного действия.
Последние были дороги, поэтому чаще всего в ленте на три-четыре
обычных Б-32 приходилась одна МДЗ. Это было вполне нормально. Даже
Б-32, попав в уязвимую точку, например тот же двигатель, прошивала
насквозь блок цилиндров, круша и стенки блока, и поршень, и даже
шатун, буде он попадётся на пути, а также напрочь перешибала
нервюры крыла и ломала силовые фермы фюзеляжа… Но МДЗ была куда
эффективнее. При её попадании просто в обшивку в последней
образовывалась дыра диаметром до сорока сантиметров. Не хуже, чем
от попадания снаряда двадцатимиллиметровой автоматической пушки. Но
в этот раз то ли из-за слишком низкой температуры и разреженности
воздуха на столь большой высоте, то ли просто вследствие небольшого
брака пуля сработала не совсем штатно. И прошила обшивку насквозь,
почти никак ей не повредив. А сработала лишь тогда, когда ей на
пути встретился куда более прочный и массивный объект, нежели
тонкий алюминиевый лист. Этим объектом оказался аэрофотоаппарат Rb
75/30. И вот тут-то она и показала себя во всей красе, расколов
литой контейнер с массивной кассетой и напрочь спалив находящуюся в
нём бобину с плёнкой. Так что, несмотря на вполне успешное
возвращение на аэродром, данный вылет оказался для немецких асов
воздушной разведки совершенно провальным. Боевая задача оказалась
не выполнена, и немецкое командование так и не получило последние,
самые свежие данные о ситуации с той стороны границы. Что буквально
через сутки доставило немцам целую кучу проблем. Но, увы, здесь и
сейчас никто об этом даже не догадывался…