– Кхм, сведения точные? – откашлявшись уточнил обедавший тут же
комполка.
– Да, товарищ майор, – кивнул комиссар. – Пришёл приказ срочно
сформировать на базе нашего полка боевую часть и быть готовыми в
суточный срок убыть на фронт.
– Да они там что, с ума сош… – вытаращил глаза комполка, но тут
же резко оборвался себя: – Кхм… так – командование полка жду у себя
через пять минут, – после чего поднялся и торопливо двинулся на
выход.
Чалый провожал его взволнованным взглядом. Нет, умом он его
понимал. Дело в том, что запасной авиаполк – это отнюдь не боевая
часть. У него отсутствуют часть подразделений, которые жизненно
необходимы для организации полноценной боевой деятельности,
например нету аэрофотослужбы, нету введённого в штаты перед войной,
но уже успевшего доказать свою жизненную необходимость
зенитно-пулемётного дивизиона, осуществляющего ПВО аэродрома в
прифронтовой полосе, полностью отсутствует поисково-спасательная
служба, урезан штаб, тыловые службы, сильно сокращён автотранспорт.
А зачем он, если ЗАП, по всем планам, должен спокойно сидеть на
давно обустроенном и оборудованном месте, никуда не
передислоцируясь? Он же боевые действия не ведёт, а только
осуществляет восстановление лётных навыков пилотов, прибывших из
госпиталей после излечения, или доподготовку выпускников лётных
школ и училищ. Ну а в случае если возникнет подобная необходимость,
его передислокацией будет заниматься непосредственно тыл той
воздушной армии, к которой он приписан. Но зато в штате полка
имеются пилоты-инструкторы, которые не входят в состав учебных
подразделений. И что с ними делать – надо ещё придумать. То ли
создать из них отдельную эскадрилью, то ли раскидать по имеющимся,
переформатировав их таким образом, чтобы опытные
лётчики-инструкторы существенно повысили боеспособность
подразделений… Нет, большую часть вопросов, вероятно, можно как-то
снять, в конце концов рядом довольно крупный город – Калуга, с
руководством которого у командования полка вроде как установились
довольно хорошие рабочие отношения. Даже вон кое-какой приварок в
столовке появился. Но не за сутки же… Но так то умом! А вот сердце
бешено билось в груди от радостного возбуждения. На фронт! Бить
фашистскую нечисть! Наконец-то!
Впрочем, уже через пару часов радостное возбуждение утихло,
уступив место тревоге. Немцы не только прорвали фронт, но и
продолжали стремительно двигаться вперёд. В сводках Совинформбюро
особенной конкретики не было, но названия населённых пунктов
мелькали. И по ним выходило, что прорыв достаточно серьёзен. Его
ширина составляла уже не менее двадцати пяти километров (ну если
судить по названиям деревень, оставленных советскими войсками,
конечно же, после «тяжёлых оборонительных боёв»), а глубина уже
сейчас, на второй день немецкого наступления, приближалась к
сорока. И это означало, что немцы прорвали полосу укреплений на всю
глубину и вышли на оперативный простор.