—
Обалдеть… — жарко прошептали у меня под ухом. Оказалось,
Пещерный-Селянин стоял за спиной и любовался картинками. — Я теперь
ещё десять книг напишу… честно… Какой ты мастер!
—
Какая, — поправила Валя. — Я девушка.
—
Ну да, только ты же сейчас… — писатель замялся.
—
Ага. Я в Саше.
—
Повезло же ему… — вздохнул Пещерный-Селянин. — Лучше бы ты в меня
попала!
—
И что? — растерялась Валя.
—
Я бы писал, ты бы рисовала. Мы бы ещё комиксы делали! Графические
романы тискали! Весь западный рынок бы завоевали! А то я попробовал
на Амазоне продаваться, так себе вышло…
—
Мне же мир надо спасти… — тихо сказала Валя.
—
Да не позволю я никакому попаданцу в моего ребенка вселиться! —
воинственно сказал писатель. — Зуб даю! Лучше буду девственником до
старости, как Вассерман!
—
А это кто такой? Монах?
—
Нет, мудрец… В конце концов, секс не обязательно приводит к
появлению детей…
«Валя!» — рявкнул я. «А ну хватит писателей
соблазнять!»
—
Я ничего… — растерянно сказала Валя. — Ты проснулся?
—
Твой… Саша? — спросил Пещерный-Селянин и немного отодвинулся. —
Привет, Саша. Мы тут порисовали немного…
«Пускай к рулю!» — продолжал возмущаться
я.
—
Это вовсе не то, что ты подумал! — сказала Валя.
Но
я-то чувствовал в её — своём голосе неискренность.
Эта дурёха влюбилась в писателя!
Вот же беда какая. Нет, я не против, но
только не в моём теле!
Валя исчезла и мои усталые пальцы выпустили
карандаш.
—
Долго вы тут рисовали? — спросил я, поворачиваясь к
Пещерному-Селянину.
—
Часа два-три, — он тоже был смущён. — Талантливая она у
тебя!
Спорить было глупо, я кивнул. Оба мы
чувствовали странную неловкость.
—
Она замечательная.
—
И так тонко чувствует всё! — продолжил осмелевший писатель. — Такая
деликатная! Такая отважная!
—
Покинуть своё тело и отправиться в прошлое, чтобы сделать мир
лучше… — поддакнул я. — Слушай, какой-то странный
разговор.
Пещерный-Селянин вздохнул.
—
Да. Мы разделены пропастью времени…
Вот сразу видно — писатель!
—
Только давай уговоримся, — сказал я. — Не надо с ней флиртовать,
когда она в моём теле. Хорошо?
Писатель вытаращил глаза.
—
Да ты чего!
—
А мало ли! — сурово сказал я. — Нравы сейчас такие! А в вашей,
творческой среде — так и подавно!
Пещерный-Селянин потёр лоб. Вздохнул. Твёрдо
сказал:
—
Это у музыкантов и артистов. Наверное. У нас с тобой могут быть
только дружеские отношения.