В октябре вышел еще один указ, лишавший эти банкноты всякой цены после ноября месяца. Управление монетным двором, сбор налогов и все прочие преимущества и привилегии Индийской, или Миссисипской, компании были у нее отобраны, и она стала обычной частной компанией. Это был смертельный удар для целой системы, которая отныне находилась в руках ее врагов. Ло утратил все свое влияние в Совете Франции, а компания, лишенная льгот, не могла больше даже надеятся на то, что сумеет рассчитаться по своим обязательствам. Всех, кто подозревался в получении нелегальных доходов во время кульминации массового психоза, разыскали и наказали крупными штрафами. Перед этим было приказано составить список первоначальных собственников, которые как лица, еще располагающие акциями, должны были вернуть их компании, а те, кто по той или иной причине не успел оплатить акции, на которые подписался, должны были теперь выкупить их у компании по 13 500 ливров за каждую акцию стоимостью 500 ливров. Не дожидаясь, пока их заставят выплатить эту огромную сумму за фактически обесценившиеся акции, их держатели собрали свои пожитки и попытались найти убежище в других странах. Официальным лицам в портах и на границах немедленно приказали схватить всех путешественников, пытающихся покинуть королевство, и держать их под стражей, пока не будет удостоверено отсутствие у них золотой и серебряной посуды или ювелирных изделий либо доказана их непричастность к биржевой игре в известный период. Те немногие, кому удалось бежать, были приговорены к смертной казни, а против тех, кто остался, были начаты самые жестокие судебные преследования.
Сам Ло в момент отчаяния решил покинуть страну, где его жизни отныне угрожала опасность. Сначала он лишь настоятельно попросил разрешения уехать из Парижа в одно из своих поместий, на что регент легко согласился. Последний был немало взволнован тем несчастливым оборотом, который приняли дела, но его вера в правильность и эффективность финансовой системы Ло осталась непоколебленной. Он видел только свои собственные ошибки и на протяжении немногих оставшихся ему лет жизни постоянно искал возможность вновь учредить эту систему на более безопасной основе. Сообщается, что Ло во время своей последней беседы с принцем сказал: «Я признаю, что совершил много ошибок. Я совершил их, потому что я человек, а людям свойственно ошибаться; но я заявляю вам со всей серьезностью, что ни одна из них не была продиктована безнравственными или бесчестными мотивами и что ничего подобного нельзя обнаружить ни в одном моем деянии».