– В аптеку сходишь, а завтра чек
представишь, поняла?
– В смысле?!
– В том самом, что если залетишь,
будешь рожать, поняла?!
Щеки мои загорелись синим пламенем.
Купюру выхватила, дверью хлопнула. По лесенке бегу и неловко перед
матерью. Хоть домой возвращайся и демонстративно никуда не ходи.
Она ж не глупая, откуда дети берутся, знает, меня с Алинкой рожала
не от святого духа.
Вышла на улицу, сразу легче стало.
Будто из сырой ямы выбралась на просторы. Вечер прохладный сегодня.
Сентябрь на носу. Запахи цветов с клумб по рецепторам ударили.
Сладкие такие. Под навесом зеленым на лавочке Алина с Максимом
целуются. Совсем обнаглели. М – да… Быстро они вернулись.
– Эй! За совращение бабушек и
рождение новых сплетен двора, будете оштрафованы! – Кричу
радостно.
– Лера! Куда вырядилась на ночь
глядя? – Алина даже из–под навеса вынырнула на меня посмотреть. –
Так! Ты мою тушь брала? А? Признавайся?
– Ой, да не злись, – отмахиваюсь, как
от мухи. – Как я? Норм?
– Уау, – мяукает шпендель. В животе
отзывается и ахает, я ж красивая сегодня, старалась!
– Новую купишь, как раз на стипендию
выйдет, – рычит сестра.
Из–за тоненькой спины две лапы
высовываются и за животик ее прихватывают, Макс выныривает из
водопада светлых волос, будто это его парик. Алина таит, как
мороженое, поворачивается к нему, выгибаясь как кошка.
Целуются. Вот бесстыжие!
– Я тебе новую куплю, – мурлычит
Макс, едва касаясь носом ее носика. – Три…
– Мммм…
Уношу ноги. Засмущали!
До дома Светы пешком минут двадцать.
Деревня ж, хоть и большая. А у них коттеджная зона, охраняемая.
Гостила у нее не раз.
Спешу в красивом салатовом платье с
некрасивым пакетом. Полотенце, щетка, тапки… Будто в баню
собралась. Какая аптека, мама! Нет времени! Уже опаздываю.
Городок наш словно вымер. Как
инопланетяне в Москву прилетели, так и улочки опустели. Все рвутся
в столицу на них поглазеть.
Еще на подходе услышала музыку.
Доносилась она из особняка подруги. Неужели и вправду вечеринка.
Меня как кнутом огрело. Не люблю я такое, ну не мое это. Думала,
посиделки на чердаке устроим. А Света в понятие «все» вложила
ВСЕ!
Хоть обратно иди, пока не поздно.
Судя по раскатистому смеху и девичьему визгу, народа немало.
Подхожу к калитке глухой. Забор у Костенко высокий, кованый,
зеленью весь обвит. Богатенькие они, садовника как–то видела,
бедный стриг, стриг, да бес толку.