Когда же я скажу, что ее вторым мужем является не кто иной, как Персиваль лорд Уорплесдон, а при нем – его дочь Флоренс и сын Эдвин, несноснейший из всех мальчишек, когда-либо щеголявших в шортах цвета хаки и занимавшихся следопытством, или что там делают эти чертовы бойскауты, вы сразу поймете, почему я всегда отклонял приглашения моего бывшего однокашника Боко Фитлуорта погостить в его летнем домике, находящемся в той же местности.
Я и по отношению к Дживсу долгое время проявлял такую же твердость, когда он намекал, что неплохо бы нам снять там коттеджик на лето. Дело в том, что в тамошней речке, как всем известно, хоть пруд пруди рыбы, а Дживс принадлежит к числу тех, кто обожает взмахивать над головой крючком с наживкой. «Нет, Дживс, – вынужден был я ему отвечать. – Как ни больно мне лишать вас радостей простой жизни, но там ведь всегда есть риск столкнуться с этой разбойничьей шайкой. Нет уж, безопасность – прежде всего». На что он мне говорил: «Очень хорошо, сэр», – и на том вопрос бывал исчерпан.
Но все это время, неведомо для меня, тень Стипл-Бамп-ли подкрадывалась все ближе, и настал день, когда она сорвала накладную бороду – и набросилась!
Что странно, в то утро, когда со мной произошло это огромное несчастье, я был в самом что ни на есть радужном расположении духа. Ничто не говорило о том, что мне предстоит вляпаться в такую калошу. Я отлично выспался, удачно побрился, приятно принял душ и жизнерадостным возгласом приветствовал появление Дживса с кофе и копчушками.
– Черт подери, Дживс, – говорю, – я сегодня с утра в наилучшей форме. Упиваюсь своей молодостью и готов хоть сейчас взяться за работу, не страшась любой судьбы, как писал Теннисон.
– Лонгфелло[3], сэр.
– Или Лонгфелло, если вам угодно. Не будем мелочиться. Ну, что новенького?
– Заезжала мисс Хопвуд, когда вы еще спали, сэр.
– В самом деле? Жаль, я ее не повидал.
– Молодая леди хотела войти к вам в спальню и разбудить вас с помощью мокрой губки, но я ее отговорил. Я счел предпочтительным, чтобы ваш сон не был нарушен.
Я одобрял такую бдительность, в ней сказывались, с одной стороны, доброе сердце, с другой – старый феодальный дух. Но в то же время я с огорчением прицокнул языком, сожалея, что разминулся с юной пигалицей, с которой всегда поддерживал самые дружеские отношения. Эта Зенобия (Нобби) Хопвуд была, что называется, «под опекой» у старика Уорплесдона. Несколько лет назад один его приятель, перед тем как отдать концы, оставил свою дочь на его попечение. Как это делается, точно не знаю – наверняка были сочинены соответствующие документы, поставлены подписи над пунктирной линией, – но в результате, когда дым рассеялся, Нобби оказалась подопечной моего дяди Перси.