Чечня рядом. Война глазами женщины - страница 4

Шрифт
Интервал


Надо мной подшучивали. Не то чтобы зло, но меня задевало. А Путин все не прилетал. И я решила вернуться в город, чтобы переодеться. Я страшно боялась опоздать, но чувствовать себя глупой куклой в этой дружной мужской компании было невыносимо. Мне бросили вызов, и я его приняла.

Я успела. Я вернулась на аэродром в джинсах и кроссовках, уже другим человеком. Отныне это стало моей повседневной одеждой.

Путин прилетел, когда его уже отчаялись ждать. Поздно вечером, когда мы, замерзшие, сидели у костров, прибежал какой-то военный и крикнул:

– Быстро выставляйте камеры, через пять минут он будет здесь!

Я не помню, о чем говорил Путин. Он говорил что-то такое, чему я сразу поверила, что пора защитить свой народ от угроз и вылазок бандитов. Что пора стать сильнее. Что нельзя терять Кавказ, за который Россия отдала так много жизней.

Я почувствовала: он поможет моему городу, моей республике, он поможет всей стране стать сильной и свободной. Я была совсем глупой маленькой девочкой, которая верила в добрых волшебников. В тот день на Моздокском аэродроме будущий президент начал свою войну. А я – свою.

Несколько месяцев после этого я ездила в приграничные районы Чечни, куда были введены войска. Слушала истории немногочисленных казаков в казачьих станицах Шелковской, Ищерской, Стодеревской – это были леденящие душу истории о расправах над русскими в этих селах. Ходила на могилы тех, кто не дожил до этого дня. Смотрела в испуганные лица русских старух, которые просили забрать их с собой, «в Россию». Я понимала, что все правильно – войска идут в Чечню, чтобы спасать этих людей.

* * *

На военную базу в Моздоке стекались новости, как официальные, в виде информационных сводок Минобороны, так и неофициальные – те, которые приносили «счастливчики», побывавшие в Чечне. Съемочные группы официальных телеканалов периодически покидали аэродром на военных вертолетах, чтобы увидеть и отснять армию, продвигавшуюся к Терскому хребту. Остальные отчаянно им завидовали, заискивали перед пресс-службой и пили водку с полковниками, контролирующими журналистов. Мне, не пьющей водку и не ругающейся матом, не было места в пресс-службе. А слушать рассказы телевизионщиков, вернувшихся с передовой, порой было просто невыносимо.

К ноябрю на базе не осталось ни одной съемочной группы, которую я не просила бы взять меня с собой в Чечню.