Четыре головы одновременно повернулись на этот короткий звук.
Женщина, впервые подавшая голос на этом Совете, была очень стара. Она давно уже исчерпала все мыслимые способы продления своей жизни и ныне по праву считалась старейшей из живущих. Свой возраст она не скрывала – напротив, с определенным шиком отмечая каждый день рождения, наслаждалась той завистью, что плескалась в глазах менее умелых магов, не способных перешагнуть даже двухвековой порог. Сама она намеревалась дотянуть до третьего века… хотя и признавала, что это будет непросто.
Да, ей завидовали. Но только возрасту – это было единственное, кроме титула Вершительницы, чему еще можно было позавидовать.
Кеора Альба уже много десятилетий не тратила силы на свою внешность. Сейчас ею вполне можно было пугать непослушных детей… иногда и пугали. Дряблая синюшная кожа лежала глубокими складками, волосы, давно забывшие, что такое гребень, торчали во все стороны спутанными липкими прядями. Иссохшие руки с длинными желтыми ногтями, более похожими на когти, все время пребывали в движении, перебирая длинную нитку черных обсидиановых бус. Почти белые глаза вызывали у людей, плохо знавших Кеору, неосознанный страх… у тех, кто знал ее достаточно хорошо, пристальный взгляд старой ведьмы вызывал ужас и дрожь в коленях.
Она была сильнейшей из волшебниц Ордена. Поговаривали, что Альбе не составило бы труда получить титул Творца Сущего, если бы она хоть чем-либо, кроме продления жизни, интересовалась. Когда ее избирали в Совет Вершителей Ордена, все считали это хорошей идеей. Тогда ей было всего семьдесят, и впереди полную сил волшебницу ожидало прекрасное будущее. Она была умна, предусмотрительна, прекрасно ориентировалась в политике и экономике, ее решения всегда были взвешенны и почти всегда – беспроигрышны.
С той поры прошло много, очень много лет.
Давно уже не было в живых тех, кто выдвинул ведьму на высокий пост. Ушли в небытие и многие из тех, кого выдвигала она сама. Лейра не могла вспомнить, когда эта карга последний раз открывала рот на Совете, куда являлась с вызывающей омерзение пунктуальностью. Даже когда спор заходил в тупик и решение необходимо было принимать голосованием, Альба не принимала в нем участия. Просто сидела, нахохлившись, в своем углу и перебирала граненые бусины. А по прошествии заседания медленно вставала – при желании можно было даже услышать хруст старческих костей – и, отвесив присутствующим короткий поклон, медленно удалялась в свое жилище.