В общем, палач всегда был личностью значимой, пугающей, опасной. Общение с ним никому удовольствия не доставляло, и присутствие его в этом зале не предвещало ничего хорошего. Обычно все телесные наказания приводились в исполнение либо преподавателями, либо старшими учениками (последнее часто было менее болезненно, но куда более обидно).
В руке палач держал устрашающего вида бич. Мастера, владеющие этим инструментом, могли точным ударом смахнуть перо, украшающее шляпу… а могли и располосовать кожу до кости. Даже плотная зимняя одежда не могла служить надежной защитой от удара плетеного кожаного ремня со свинцовой бляшкой на кончике.
Лейра Лон дождалась, пока все в зале увидят палача и его оружие. Затем повернулась к подростку.
– Тилем арДолен, я снимаю оковы.
Значит, все-таки это были оковы разума. Альта слышала об этом заклинании немного, и все – крайне неприятное.
Парень вздрогнул, как будто получив легкий удар, затем оглядел зал – в его глазах стремительно разгорался испуг, переходящий в ужас, когда взгляд наткнулся на палача и плеть в его руках. По щекам потекла влага, руки затряслись, а уже в следующее мгновение он рыдал в голос, размазывая по лицу слезы и сопли. На Лейру это не произвело особого впечатления.
– Я, Попечительница Школы Ордена Несущих Свет, объявляю наказание плетью для этого человека. Это наказание применяется во всех подобных случаях. Наказание будет длиться до тех пор, пока виновный не получит прощение.
В зале повисла мертвая тишина. Прошло не менее минуты, прежде чем кто-то понял, что именно сказала Попечительница.
– А кто должен простить его, госпожа?
– Разумеется, тот, кто пострадал. Биддер должен простить его.
Тилем отнял от зареванного лица ладони и уставился на Попечительницу. Его губы дрожали.
– Но… госпожа… он же… умер…
В этот раз Лейра держала паузу дольше. И к тому моменту, когда она заговорила, большинство в зале уже догадывались, что услышат.
– Верно. Он умер. В этом-то все и дело, сынок…
Казалось бы, подобный страшный урок должен был превратить всех, кто присутствовал на экзекуции, в сборище пай-мальчиков и пай-девочек, раскланивающихся друг перед другом за десять шагов и опасающихся произнести вслух хотя бы одно грубое слово в адрес другого ученика. Каждый должен был навсегда запомнить страшные крики Тилема, постепенно переходящие в хрипы, а затем и вовсе оборвавшиеся. Теперь Альта понимала, почему взрослых пугала одна только мысль о том, что их дети окажутся в стенах школы. Всякое бывает, умирают и дети – но многие ли из матерей не сойдут с ума, узнав, что их дети умерли так?